Этого не учитывают те люди, которые думают, что определение неправильных ценностей и выяснение неверных механизмов мышления, связанных с этими ценностями, решает проблему. Не решает. Если перед вами человек, который любит грех и не любит Христа, то как вы заставите его полюбить Христа? Сколько бы вы ни работали с его мышлением, если Христос не является его радостью, его восторгом, его богатством, его жизнью и смертью, то он не откажется от греха, потому что ценный грех всегда будет его влечь сильнее, чем менее ценный Христос. И простыми объяснениями, разговорами и изучением себя этого никак не исправить!

Чтобы глубже осмыслить суть этой проблемы, давайте немного поразмышляем о человеческой воле. С древнейших времен христианские богословы отмечали, что феномен воли включает в себя как минимум две различные сферы54: (1) акты воли, направленные на внешние по отношению к воле предметы, например, когда воля отдает приказ телу поднять руку, встать со стула и т.п.; (2) акты воли, направленные на саму волю, например, когда воля приказывает самой себе полюбить или возненавидеть кого-то или что-то. Первый вид проявления воли принято называть волеизъявлением (лат. volitio), а второй – наклонностью (лат. inclinatio).

Человек дает себе полный отчет в своих волеизъявлениях, а наклонностей воли зачастую не сознает (однако они снова и снова проявляются в его поступках). Тем не менее, как волеизъявления, так и наклонности не навязываются человеку извне, а являются свойствами его собственной природы. Более того, «наклонность есть источник волеизъявлений»55. Иными словами, что воля воспринимает как приятное и желанное для себя, к тому она и будет в конечном итоге стремиться, и будет отдавать телу соответствующие приказы.

В отношении так называемых волеизъявлений человек управляет своей волей легко. В отношении так называемых наклонностей управление волей происходит чрезвычайно трудно. Почему? Потому что по отношению к внешним предметам у человеческой воли нет заранее сформированного предпочтения: в этом случае человек легко выбирает между любыми альтернативами – например, он может с такой же легкостью поднять руку, с какой и не поднимать ее. Совсем другое дело, когда речь идет об актах воли, направленных на саму волю. Например, когда человек говорит себе: «Перестань любить шашлык и полюби молочные пенки… Перестань любить Машу и полюби Настю… Перестань любить наркотик и полюби трезвость…» и т.п. Здесь уже человек не может управлять своей волей с такой же легкостью, потому что у воли уже есть сформированное предпочтение. Какие-то вещи представляются ей желанными, так как сулят позитивное вознаграждение, то есть счастье, а какие-то – нежеланными, так как грозят негативными последствиями, то есть несчастьем или утратой счастья. Данное разграничение мы находим уже у Августина, который рассуждает о воле в своей знаменитой «Исповеди»: «Душа приказывает телу, и оно тотчас повинуется; душа приказывает себе – и встречает отпор…»56

Сходным образом, человек не может просто взять и сказать себе: «С этого дня я буду любить Бога превыше всего на свете». Вернее, сказать-то может, и даже приказать, но только ничего не изменится. Потому что у его воли уже существует наклонность в определенную сторону. Он не может с легкостью взять и полюбить Бога превыше всего на свете, потому что уже любит себя превыше всего на свете57. Исполнение первой заповеди («Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим…» – Матф. 22:37–38) требует, чтобы человеческая воля отказалась от приоритета самой себя, от приоритета своего интереса, от приоритета своего счастья. А это представляется ей смерти подобным и поэтому абсолютно нежелательным. Так какая же работа с мышлением позволит решить эту проблему? Ответ: никакая. Здесь требуется сверхъестественная операция на сердце, производимая Духом Святым через избранные Им средства. Как мы увидели выше, главным таким средством является откровение славы Господа: «…взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу [под действием] Господня Духа» (2 Кор. 3:18).