Все наши денежные запасы к этому моменту уже закончились, к счастью, еще до истории с Джо мы оплатили квартиру на полгода вперед и успели купить все необходимое – мебель (деревянный письменный стол, стул, два больших удобных песочно-зеленых кресла, деревянный кофейный столик и кровать), посуду, постельное белье и прочее (мы даже купили шторы, вазу для цветов, дерево в кадке), немного одежды, два ноутбука и колонки.

В Нью-Йорке у нас не было никаких знакомых, а в России просить помощи нам тоже было не у кого, кроме родителей, но к ним мы стали бы обращаться только в крайнем случае. Джо оправдывался, просил прощения и все-таки стал постепенно отдавать деньги, кладя по 100-200 долларов на наш счет, но этого было слишком мало. Иногда он обещал положить в пятницу и пропадал до понедельника, и несколько раз мы оставались совсем без еды и сигарет в течении трех, четырех, а один раз – пяти дней подряд. Нам отключили телефон и интернет и грозили отключить электричество. Теперь мы очень редко покупали траву и, стараясь сэкономить, делали это не через Рэбая (его трава была хорошей, но дороже обычной, двадцатидолларовой). Мы стали ходить на поиски в проджекты и скоро нашли темный двор на девятой улице и авеню D, где кучкуются черные в холодные осенние вечера. Обычно их было человек десять, стоящих полукругом около лавочки, что очень напоминало Россию (да и сами проджекты тоже). Наша смелость их так впечатляла, что за двадцатку мы получали там вдвое больше травы, чем в любом другом месте.

Ноябрь был удивительно холодным, ветреным и дождливым. Ист-Виллидж опустел. Мировой финансовый кризис изменил Манхэттен до неузнаваемости: на улицах города теперь было не так шумно и весело, как раньше, можно было подумать, что беспечное благоденствие ньюйоркцев навсегда закончилось, они действительно переупотребляли и переупотребили и перегнули палку и теперь, под влиянием своей же паники, падают вниз с высоты своих стеклянных небоскребов, откуда раньше смотрели на мир с высокомерием Александра Македонского; магазины, один за другим, закрывались, а в те, что продолжали работать, новые коллекции, кажется, уже не поступали, многие рестораны перестали открываться по понедельникам и воскресеньям, а затем вообще стали работать только с четверга по субботу, самые прибыльные дни. Но цены падали. Цены падали так, как мне никогда и не снилось, роскошные вещи отдавали за десятую часть цены, но денег не было не только у нас, но, кажется, ни у кого в Нью-Йорке.

Но в конце ноября Барак Обама выиграл выборы, толпы людей всю ночь праздновали его победу на улицах города. Нью-Йорк ожил ровно на одну ночь, а потом опять заснул, как прежде, уже до весны.

В середине декабря выпал первый снег, а перед католическим Рождеством к нам пришли деньги от родителей (вместо новогодних подарков), которых хватило бы, чтобы жить несколько месяцев.

Заснеженный Ист-Виллидж выглядел загадочно, повсюду зажглись разноцветные мигающие гирлянды, на углу нашей, 9-ой, улицы и 1-ой авеню начали продавать пушистые невысокие елки, ночи стали тихими, как будто все уехали из города, туристов было по-прежнему мало. Часто мы ходили гулять по ночам, с нами стали здороваться местные бомжи и попрошайки, которые всегда получали от нас (так как мы опять разбогатели) сигарету или мелочь. Я полюбила сидеть на лавочке напротив Церкви Святого Марка и наблюдать одну и ту же умиротворяющую картину: в центре маленькой треугольной площади каменный лев на пьедестале смотрит на восток, голуби взлетают в голубое морозное небо и кружатся над золотым шпилем.