– Эй, откуда ты?

– Посмотри сюда, мальчик! Как тебя зовут?

– Двенадцатый, верно? Ты из Двенадцатого, парень?

Неужели они спрашивают у меня? Я верчу головой.

– Говори, мальчик! Не сможем тебя спонсировать, не зная, кто ты!

Эти люди хотят стать моими спонсорами? Посылать мне на арену еду и припасы? Поставить на меня, словно на голодного пса в драке? Может, мне и следует быть им благодарным или хотя бы не теряться, однако у меня на руках кровь Луэллы. Я собираю слюну и плюю прямо в распухшее лицо мужчины, в которое вставлены крошечные зеркала. Плевок попадает ему на щеку, и толпа ревет от смеха.

– Так ему и надо!

– Мне нравится твой стиль!

– Хеймитч или Вайет? Который из двух?

Последняя реплика – от женщины с птичьим гнездом на голове. Она размахивает программкой Голодных игр, на обложке которой изображена золотая цифра пятьдесят на фоне флага Панема. Я набираю слюну на еще один плевок, и тут один из моих конвоиров предупреждает: «Хватит». Я все равно плюю, и он сильно бьет меня локтем в бок. Толпа ликует, даже не знаю, кто ее порадовал больше.

Обозленные миротворцы швыряют меня в колесницу с трибутами из Дистрикта-4, и я доезжаю до конюшни, держась за чей-то фальшивый трезубец, чтобы снова не вывалиться. Трибута это ничуть не радует, и едва мы успеваем добраться до места, как он тычет меня древком в солнечное сплетение, и я снова валюсь на землю.

– Отличный удар, Арчин! – смеется девушка из Четвертого, походя хлестнув меня русалочьим хвостом, и они удаляются.

Вставать особо не тянет, и я остаюсь на полу, не заботясь о том, затопчут меня или нет. Образ безжизненного тела Луэллы, лежащего под балконом Сноу, выжжен у меня на обратной стороне век. Похоже, мне никогда от него не избавиться.

Конюшня пустеет, понемногу все налаживается. Впрочем, никто не спешит поднимать норовистого трибута из Дистрикта-12. Через некоторое время надо мной возникает Мейсили, сдвинувшая каскад своих кудряшек набок.

– Что ж, сегодня за тобой осталось последнее слово, Эбернети!

– Неужели? И что я сказал, мисс Доннер?

– Не связывайтесь с Дистриктом-12.

Я криво улыбаюсь.

– Думаешь, я как следует их напугал?

– Нет, но теперь они хотя бы знают, что мы здесь. – Она помогает мне встать. – Лучше пусть меня презирают, чем игнорируют.

Подходит Вайет.

– Хорошо поработал с публикой. Это наверняка обеспечит тебе несколько спонсоров. После крушения наши шансы слегка выросли. Все из Дистрикта-6 ранены. Десятый тоже пострадал.

Я едва сдерживаюсь, чтобы его не ударить.

– Луэлла мертва.

– Луэлла вряд ли могла бы убить кого-нибудь. Щуплая девчонка тринадцати лет из Двенадцатого, она вообще не попала бы в рейтинг.

Я гляжу на Вайета во все глаза, пораженный его равнодушием.

– Кстати, не знаешь, как там оценивает твои шансы на победу твой папаша, Вайет?

На его лице проступает стыд, но он отвечает лишь:

– Примерно один к сорока.

– То есть если ты победишь, а я поставлю на тебя доллар, то выиграю сорок?

– Сорок один минус процент азартнику.

– Похоже, ты в аутсайдерах, если твой папаша ценит тебя так дешево, – говорю я.

– Куда уж мне. – Вайет отворачивается и уходит к фургону, одному из последних оставшихся в конюшне.

– Ну ты даешь! – ахает Мейсили. – Это подло даже по моим меркам. Родителей не выбирают!

– Идти по их стопам вовсе не обязательно.

– Мне не удалось улизнуть из семейного бизнеса при всей к нему ненависти, – вздыхает Мейсили. – Так и проторчала бы до конца дней за прилавком с конфетами. А ты, похоже, так и носил бы комбез шахтера до могилы. Ни у кого из нас выбора нет.

Она идет вслед за Вайетом в фургон, оставляя меня поразмыслить над тем, удалось ли мне превзойти Мейсили по части подлости. Гордиться тут нечем. Впрочем, учитывать смерть Луэллы при подсчете наших шансов тоже гадко. Она еще даже не остыла, а он свел ее к цифре! Луэлла – не цифра, а маленькая девочка, которую я увидел прямо в день ее рождения, когда счастливый мистер Маккой показал ее в окно всем ребятишкам. В глубине души вскипает ужасное, черное горе, грозящее меня затопить, но я заставляю его вновь улечься. Глотаю печаль, накрываю крышкой, вешаю замок. Не видать им моих слез, не дождутся!