Она внезапно остановилась и чуть заметно поморщилась. Это не прошло мимо пристального взгляда Даниила, и он осторожно спросил:

– Но ведь это не твое, верно?

Лиза кивнула.

– И еще мне кажется, что это не то, что ты хотела бы мне о себе рассказать, – он чуть помедлил. – Мне правда очень интересно.

Лиза внимательно посмотрела на Даниила, затем перевела взгляд куда-то вдаль, на горизонт.

– Я это я. Я люблю рассветы и закаты, люблю тепло летних вечеров и свежесть утренней росы. Люблю музыку и иногда, прогуливаясь в одиночестве, мне ее напевает ветер. Люблю природу, люблю животных, причем, всех! – Лиза засмеялась. – Раньше я чуть ли не каждую неделю часто приносила домой бездомных щенков и котят, а потом мы с мамой по несколько дней искали им новых хозяев…

Она снова украдкой взглянула на Даниила и увидела все тот же пристальный, серьезный взгляд. Похоже, ему действительно интересно.

– Еще я обожаю танцевать. Почему-то, когда я одна и уверена, что никто за мной не наблюдает, у меня все получается, а стоит только кому-то на меня посмотреть, как ноги путаются, руки деревенеют и выходит танец оловянного солдатика

– Продолжай, – тихо попросил Даниил, все больше ею очаровываясь.

– Эм… еще я в детстве не слезала с крыш, особенно вечерами. Там, где я жила, было несколько заброшенных домов, и на некоторые из них было довольно-таки удобно взбираться. Особенно здорово было наблюдать оттуда за тем, как заходит солнце. Если бы у меня под рукой были краски и холст, я бы непременно каждый вечер создавала новый шедевр. Часто соседи жгли по вечерам листву или просто жарили шашлыки. И вот сидишь на крыше, укутавшись теплым флисовым пледом, потягиваешь носом все эти ароматы и наблюдаешь за тем, как невидимый художник щедро разливает свои краски по небесному холсту и размазывает их мастихином. А внизу люди, уставшие после жаркого дня, медленно покачиваются на качелях, смеются и что-то рассказывают друг другу. Возможно, они сами не замечают, как они счастливы, скорее всего, они чувствуют лишь усталость и желание скорее лечь спать, но мне, с моих тайных пунктов, было это видно. И я тоже была счастлива. Да, в общем-то, и сейчас я счастлива…

– Но ты очень скучаешь по этим временам и этим местам, верно?

– Верно… – согласилась Лиза, приятно удивленная тем, как Даниил понимает ее. – Мы переехали, когда мне было одиннадцать. Этот город сразу показался мне очень серым и каким-то бездушным. Здесь людям некогда замечать жизнь, они заняты в основном лишь тем, чтобы зарабатывать деньги и нарабатывать связи, чтобы опять же, зарабатывать деньги. Я очень надеюсь, что ошибаюсь, но первое впечатление было таким, и с тех пор оно не слишком изменилось. Но стоит им уехать за город, как в них снова оживают дети, которые с любопытством и восторгом глазеют на этот мир, будто видят его впервые. Мне очень не хватает этой искренности и живости. Даже с подругами мне редко удается поговорить по душам, все как-то очень поверхностно. Ты, наверное, не понимаешь меня, – Лиза облокотилась подбородком на ладонь и искоса посмотрела на собеседника, который не отрывал от нее глаз.

– Ошибаешься. Прекрасно понимаю, – сказал он. В нем пробуждались забытые детские воспоминания, его мальчишеская беспечность и жажда жизни. А вместе с тем и влюбленность в эту необычайно красивую, умную, милую и настоящую девушку. Ему вдруг тоже захотелось открыться ей, что было так ему несвойственно, и он продолжил:

– Мне тоже душно в этом городе. Если бы не работа, я, пожалуй, переехал бы в загородный дом моих родителей. Как-нибудь я обязательно покажу тебе его. Жаль только, что не смогу познакомить с семьей. Меня воспитывала бабушка. К сожалению, она не дожила до того момента, когда в моей жизни появилась ты. А родители мои живут слишком далеко отсюда.