Женщина повиновалась, и сквайр воочию убедился, что перед ним не только жена его сына – вскоре она должна подарить миру наследника рода Каресфутов. Это открытие заставило его задуматься еще сильнее, однако при этом он не забывал о галантности. Женщина ела немного, но с большим достоинством.

«У этой женщины крепкие нервы!» – подумал Каресфут.

Затем он позвонил в колокольчик и велел Симмонсу подождать, пока он напишет записку.

– Немедленно отправьте Джеймса с этим письмом в Роксем. Вещи этой дамы отнесите в Красную спальню. К слову: меня ни для кого нет дома, кроме мистера Беллами.

Затем сквайр повернулся к Хильде.

– Теперь, если вы соблаговолите пройти в мой кабинет, мы продолжим беседу.

Он предложил ей руку, и они прошли в кабинет, где мистер Каресфут слабо улыбнулся и произнес:

– Здесь нам никто не помешает. Присядьте на этот стул. А теперь простите мне мою дерзость, но я должен спросить вас: я правильно понял, что вы являетесь законной супругой моего сына?

Хильда слегка покраснела и ответила:

– Да, сэр, именно так. Я позаботилась о том, чтобы предоставить доказательства – вот они.

С этими словами она достала из сумочки заверенную копию свидетельства о браке и протянула старику. Он внимательно прочитал его, надев очки в золотой оправе, и вернул бумагу женщине.

– Все в полном порядке. Хм! Насколько я понимаю – вы женаты уже восемь месяцев. Могу я поинтересоваться – почему же я впервые вижу этот замечательный документ? Коротко говоря – почему вы, словно ангел небесный, спустились с небес на нашу грешную землю именно сейчас?

– Я приехала из-за них, – просто ответила Хильда, протягивая сквайру два конверта. – Я приехала, чтобы узнать, правда ли то, что в них написано: либо мой муж дважды лжесвидетель, либо его оклеветали.

Мистер Каресфут прочитал оба анонимных письма. С содержанием первого из них мы уже знакомы, во втором же просто сообщалось о публичном оглашении помолвки Филипа и Марии Ли.

– Говорите! – произнесла Хильда с неожиданным отчаянием, и спокойствие ее лица растаяло, словно лед под потоками весенних ручьев. – Вы должны знать правду – скажите же мне ее! Решите мою судьбу.

– Девочка… Эти мерзкие письма правдивы от первого до последнего слова. Вы вышли замуж за моего сына – самого гнусного негодяя во всем графстве. Я могу лишь от всего сердца посочувствовать вам.

Хильда выслушала его молча, а затем поднялась со стула с жестом, бесконечно трагическим в своей простоте.

– Тогда все кончено; перед Богом и людьми я отрекаюсь от него. Послушайте… – Она устремила свой взор на свекра. – Я любила вашего сына, он покорил мое сердце, но хоть он и сказал, что любит меня, я подозревала с самого начала, что он легкомысленно играет и со мной, и с моим дорогим другом, с Марией Ли. Поэтому я решила уехать и сказала ему об этом. Тогда он предложил мне немедленно стать его женой, лишь бы я только переменила свое решение. Я любила его… я согласилась – да, я так сильно любила, что согласилась и на большее: скрыть наш брак от вас. Вы сами видите, к чему это привело. Я, последняя из рода фон Хольцхаузен, стою здесь, опозоренная и преданная. Над моей историей станут смеяться за каждым обеденным столом в здешних деревнях, мой позор падет и на голову моего ребенка. Вот как отплатил он мне за то, что я пожертвовала ради него собственной честью и уважением к себе, за то, что согласилась выйти за него замуж – он предал мою любовь и выставил меня на всеобщее посмешище…

– Вообще-то мы привыкли думать, – неожиданно перебил ее старый сквайр, чья гордость была несколько оскорблена, – что наша семья достаточно хороша, чтобы желать войти в нее. Похоже, вы не разделяете эту точку зрения?