Запись остановилась. Монолог Альтмана заставил меня неуютно поёжиться. Весть о том, что на Орфее произошло самоубийство, для меня новостью не являлась. Слух об этом доходил до меня и ранее. Но, оказывается, проблемы начались, едва мы покинули Солнечную систему. По всему выходило, что чудовища могли оказаться на корабле задолго до того, как напали на команду. При мысли о том, что всё это время мы летели бок о бок с жуткими созданиями, которые так искусно укрывались на Орфее, меня обдало липким холодом.

Снова появился сигнал входящего вызова. И когда я принял его, то с облегчением услышал голос Прогэк.

– Приём! Колм, ты тут?

– Да, почти получил доступ к аварийным командам. Как там Кас?

– Он держится, но важна каждая минута.

Я ввёл оставшиеся команды.

– Готово, теперь ты можешь открыть путепровод со своей стороны.

– Отлично! – воскликнула Прогэк. – А теперь отыщи код сброса карантинной блокировки. Он должен быть где-то в записях Альтмана. Я введу его у себя.

Пришлось основательно покопаться в памяти терминала, прежде чем отыскать искомый документ.

– Нашёл.

– Диктуй, а я буду вводить.

– Пять, три, четыре, два, два, девять.

Прогэк бормотала вслед за мной цифры, вводя их на своём терминале.

– Девятка или восьмёрка? – неожиданно спросила она.

От безобидного на первый взгляд вопроса меня проняла беспричинная дрожь. Мысли тут же лихорадочно запрыгали в голове, а по телу пробежал неприятный холодок.

– Ч-ч-что? – спросил я, пытаясь совладать с голосом.

– В конце девять или восемь? – повторила Прогэк. – Я не расслышала.

– Девять, – выдавил я с трудом.

Из колонок терминала донеслись непонятные щелчки и шум включающихся приборов.

– Ура, – победно вскрикнула Прогэк, – ты справился, Колм. Всё заработало. Сейчас я вызову вагон и перевезу Каса на другую сторону.

Я испытал неимоверное облегчение, услышав об этом.

– Хорошо. А мне что делать? У нас есть какой-нибудь план?

Прогэк задумчиво помолчала.

– План у нас может быть только один.

– Спасательные капсулы?

– Да, но, – неуверенно протянула Прогэк, – ммм… есть огромная проблема. Мы не знаем, в каком они состоянии.

От этих слов радость моя слегка померкла.

– А мы можем это как-то выяснить?

Прогэк снова задумалась.

– Есть одна идея. Я могу добраться до пусковых палуб. Но мне снова понадобится твоя помощь.

От чего-то я предполагал такой поворот событий и поэтому оказался морально готов.

– Конечно. Что я могу сделать?

– Проберись в диспетчерский узел, и открой проход на пусковые палубы. Тогда я смогу осмотреть их.

– Понятно, – я зачем-то кивнул терминалу. – Я немедленно отправлюсь туда. Когда прибудет вагон?

– С минуты на минуту должен появиться… А, вот и он. Ну всё, я пошла. Пока отключу гарнитуру. А ты поспеши в диспетчерский узел. И береги себя, Колм.

Связь прервалась, и я снова остался в одиночестве. Вдалеке раздался резкий дребезжащий звук, который оборвался также внезапно, как и появился. Чудовище опять что-то отломало от корабля. Когда эхо затихло, я шагнул к двери и ухватился за край, чтобы открыть её. Дорога предстояла долгая.

В коридорах Орфея царило оживление. Люди сновали туда-сюда, тормозили на полдороге, чтобы переброситься парой фраз, а в циркуляре внутренней связи постоянно возникали всё новые и новые вводные. В голосах и взглядах чувствовалось лёгкое напряжение, свойственное предпрыжковым часам. Такие моменты всегда требовали предельного внимания от экипажа, ведь предстояло проложить маршрут длиной в парсеки, да так, чтобы он не окончился рядом с какой-нибудь звездой. К тому же просчёт в распределении напряжённостей на корпусе корабля или в работе систем грозил нешуточными проблемами.