– У него не было доступа во внутренние помещения?

– Нет, конечно.

– А почему он вошел в комнату, где была убитая?

– Он совершал обход, а дверь была открыта. Он не должен был входить, но он, видимо, приоткрыл дверь и увидел убитую. А потом испугался и сбежал. По-человечески его можно понять.

– Вот именно «по-человечески». А Левитин вряд ли мыслит этими категориями. Формально он прав. Скрывший свою прежнюю судимость охранник оставил отпечатки пальцев на двери, где находилась убитая сотрудница. И потом сбежал. Представляю, как бесился Левитин, когда они не могли найти исчезнувшего охранника. И как он торжествовал, когда они его арестовали. Нет, теперь он так просто не отдаст арестованного, пока не докажет, что тот виноват. Когда поступил на работу ваш охранник?

– Примерно полтора года назад.

– У него были враги?

– Нет, конечно. Он был хороший парень. Никаких замечаний, всегда чисто выбрит, всегда вовремя приходил на дежурство.

– А у покойной были враги?

– Нет. Я думаю, что нет, вернее, нам казалось, что нет.

– Перед убийством ничего необычного не происходило?

– В каком смысле?

– Может, появились особенно откровенные журналы или картинки?

– Да нет, наоборот, все как-то успокоилось, мы даже решили, что психопат унялся. А тут вдруг такое…

– Сергей Алексеевич, – вдруг сказал Дронго, – вы ведь меня пригласили не из-за жены этого Паши? Это всего лишь повод объяснить мой вызов. Вы ведь понимали, что жена и ребенок могут ничего не значить. У вас были причины более конкретные?

– Да, – смущенно сказал Архипов, – да, безусловно. Я полагал, что вы все равно поймете. Я не верю в маньяка в моем институте. Не верю в психопата. Я убежден, что эти журналы и эти картинки не имеют ничего общего с убийством, которое совершил посторонний субъект, неизвестно как проникший на территорию института.

При этих словах Михаил Михайлович нахмурился, но не решился спорить с директором. Только мрачно отвернулся.

– Я знаю своих людей, – продолжал Архипов. – Это не всегда уравновешенные, очень эмоциональные люди, среди которых есть немало талантливых ученых. У них могут быть срывы, разного рода истерики, проявление эмоций. Но психопатов-маньяков среди них нет. Я в этом уверен.

– Тогда кто же убил Хохлову?

– Не знаю. Я настаиваю на версии чужого. Среди ученых такого негодяя быть не может.

– В каком смысле – чужого?

– В любом случае это не человек науки.

Михаил Михайлович сидел не двигаясь. Очевидно, что упрек был брошен сотрудникам охраны. Но он не решился спорить с патроном.

– Тогда это Паша или кто-то из его товарищей, – заметил Дронго.

– Я этого не говорил. Почему вы думаете, что у него были напарники?

– Я сказал товарищи, а не напарники.

– Какая разница? Почему вы так решили?

– Может, он действовал не один?

Архипов посмотрел на своего заместителя, тяжело вздохнул и покачал головой:

– Это почти наверняка был не он.

– Но тогда кто?

– Не знаю. И не хочу гадать. Мне неприятно даже предположить, что я здороваюсь по утрам с этим мерзавцем. Поэтому я и прошу вашей помощи, Дронго. Вы представляете себе атмосферу в институте. Все друг друга подозревают, на всех мужчин смотрят подозрительно. В такой обстановке мы просто не можем работать.

– Журналы появились опять? – вдруг спокойно спросил Дронго.

Архипов вздрогнул и посмотрел на своего заместителя. Тот тоже не скрывал своего изумления.

– К-как вы догадались? – заикаясь, спросил академик.

– Вы сами сказали, что хотели обратиться за разрешением в ФСБ. Но вы этого не сделали. А без их разрешения вы не стали бы мне звонить, это очевидно для любого человека, который вас знает. Журналы появились опять, и поэтому вы убеждены, что ваш бывший охранник, даже скрывший судимость, не виноват, а убийца – кто-то другой. Я прав?