– Ой, вы же подруги нашей Гульсирин.
– Да. Тётя Равия! – Мы узнали сноху Гульсирин.
– Это я. Вот с дочкой вышли на прогулку. Спасибо, что узнали…
– Ну конечно узнали… Ведь всё сохранилось в памяти… Даже помним, как дядя Нур возвращался с работы и улыбался вам…
– Дяди Нура уже нет… Ушёл в мир иной… Там слышен только шелест листьев… – Женщина посмотрела на зелёные кусты.
Я постаралась ещё кое-что вспомнить, связанное с ней.
– Помнится, ещё вы постоянно чистили картошку, сидя перед печкой. – Мне хотелось продолжить нашу беседу. – До сих пор так много чистите?
Тётя Равия рассмеялась от души. Но в её смехе были слышны нотки грусти.
– Нет. В доме никого не осталось. Обе дочери в Казани. И скотину не держу. Вот с младшенькой и доживаем свой век. А она картошку не очень любит… Мне одной хватает две-три картофелины, – женщина замолчала, потом добавила, – свекровь, покойная, любила картошку. Ты помнишь, наверное, это, – она пристально посмотрела на меня.
– Как не помнить… Ой, какой сварливой она была… Я так жалела вас…
– Почему, интересно?.. Она же болела сильно… Вот и не могла сдержаться. Я же единственной снохой её была. Моя мама тоже так болела… я была единственной её дочерью. Вот ваш дядя Нур и ждал меня. После сороковин матери мы свадьбу справили… Не мстить же болезни… Нужно понять… Да и слушать нужно больную… Она же каждый день приближалась к порогу… Больше я ничем не могла ей помочь… Да и благословение их получить напоследок… Нам же нужно было жить дальше…
В это время девочка в коляске застонала. Тётя Равия её повернула на другой бок.
– Это моя доля, наверное, Всевышний меня на землю и отправил, чтоб ухаживать за больными…
От этих слов я вздрогнула. На миг застыла на месте. Потом попробовала найти другую тему для разговора.
– Тётя Равия, а ваша картошка до сих пор такая чёрная?
– Не-е-ет. У нас давно уже другой сорт картошки. Никакая грязь не пристаёт к ней. Жёлтого цвета сейчас наша картошка, – она отходила от нас, толкая инвалидную коляску.
А перед моими глазами перекатывались то чёрные, то жёлтые картофелины, такие же разные, как и людские судьбы…
Раненый голубь
Он, гремя ключами, открыл железную входную дверь своей квартиры. В нос ударил запах одиночества. Этот запах он всегда узнавал и мог различать… Запах одиночества не похож на другие запахи мира.
Поздоровался с духами дома. Ответа, естественно, не было. В доме жила тишина. Неспокойная тишина. Здесь жили воспоминания.
Пока раздевался, мужчина бросил взгляд на висевшие на стене фотографии. Они улыбались ему, и от этого в квартире становилось уютнее.
– Доченька! – прошептал он и кончиками пальцев погладил фотографию дочери. Показалось, будто бы услышал даже её голос. Перед глазами всё перемешалось: люди, дороги, машины… и белый голубь.
Мгновения! Они способны изменить мечты и повернуть всё обратно. Даже не заметишь, как свернул с прямого пути.
Это тоже произошло в одно мгновение. Он был за рулём и ехал по ровной дороге, и вдруг какая-то сила за секунду скинула машину в сторону, в кювет. Он даже не понял, что случилось. Когда открыл глаза, увидел, что оба, и он, и дочь, висели на ремнях безопасности вниз головой.
– Сейчас, сейчас, доченька, не бойся, – он успокаивал дочь, – сейчас сам отцеплю тебя… Только не бойся…
Он сначала освободил себя, потом, держа дочь левой рукой, отцепил ремень, через открытое окно осторожно поставил её на землю, потом перелез сам.
От страха девочка не могла вымолвить ни слова, а когда увидела перевёрнутую машину, заплакала. Одно колесо укатилось до березняка у дороги. Мужчина вытер слёзы с лица дочери. А она крепко-крепко сжала отцовские пальцы в своей руке и сказала всего лишь одно предложение: