Зайди вперёд и солнце кружевами тонких линий касается иллюзии быть с ним, но общий холст пути назад не знает физика в пределе твоей жизни..

Ты был ещё маленьким мальчиком внутри теплящего сердце пережитка о серой форме времени и ветер огнём играл в голове, в когда – то потухшем образе идеала солнечного счастья. Было легко уговорить своих родителей обучать их тебя ощущению счастья, но зайдя вперёд всё думаешь о цели твоего внутреннего мира, как переплывающий свод Харона в потусторонней жалости к своей личной погоде сумрака быть здесь. Где здесь? Да, в этом юмором прикрашенном взгляде на ценность твоей личной заслуги перед движением внутреннего счастья к тебе навстречу, чтобы говорить о чувствах солидарности открыто и уметь этим чувством управлять без крайней выгоды и отвращения в беспокойном космосе переливов власти. Пуская остановило время твоё сознание, оно уже давно как и часы не ходит и стоит на будке предполагаемой родственной жалости к самому себе. Когда тебе стало под пятьдесят лет, тот же крайний верх субъективного счёта жизни уже не верил твоему чутью и снова сводил грани подземелья Харона, чтобы чувствовать своё приземление на тёмном пьедестале власти ума над созданной иллюзией гордыни впереди. Она одним движением снисходительно уговаривает дружить с мальчиками из соседнего двора и по московским улицам прохожие идут ей навстречу, чтобы иметь форму светлой оценки будущего мира надежд. Они светлые облака в предзнаменовании к чуду и отверженной власти быть гедонистом до мозга твоих костей. Видеть богатое приземление спутника Харона под полноценный вид планетной формы блага Плутона, где он хоронит своих детей, чтобы завтра уже в светлом сне видеть их блики в окружающем космосе на новых днях галактики Млечный путь.

Танцуешь о осуждаешь свои параллельные линии, как цирковой зодчий и предрассудок милой власти быть маленьким и удобным для других, но твой возраст взращённый под символом новых свобод всё ещё будоражит кровь и осознаёт чувство собственного достоинства внутри циркового представления гиблой надежды жить. Осуждая своих воспитателей летает одна и та же комета внутри психологии образа счастья, поймав её ты свергаешь новые правила в своей жизни и снова отдаёшь ей блага для растраченного возраста в умах повседневного блага для себя. Было оно не всегда твоим и становится тошно от мысли существования философской принадлежности быть человеком, но каким? Маленьким ли мальчиком или внутри отражающим мужество мужчиной, в красоте исподлобья сдвинутых статусом бровей, их опущенный вид сегодня также говорит тебе, что думал бы о себе в молодом возрасте химерический спутник Плутона, когда заходил на последний остров жалости и благодарил его, что стал опять молодым. Танцуешь внутри тесной комнаты и некого спросить сегодня о мудрой притче, как хорошо быть маленьким мальчиком и хоронить время в ролях выдуманной формы блага для других. Эти образы внутри серых стен стали мелькать из под кровати и так быстро норовили выползти из под лучшего края подсознательной маски о будущем в твоей жизни. Маленькая ли она будет впереди, ты ещё не знаешь и время переносит чутьё свободы образа на тонкий шелест твоих иллюзий, чтобы жить хоть одной ценности и не утопать в причинных разговорах твоих родителей. Они спят в своём мужестве на том же верху одноголосной музыки и не слышат твоих внутренних привидений, что только что вылезли из под кровати и медленно шастают внутри каверзы поговорить о чём – то лучшем. Спросив их в какой из дней ты стал бы умнее самого себя, только тишина заполняет тёмную комнату и отблики мебели в сторонней тишине отговаривают тебя снова заснуть, чтобы выждать это преимущество перед движением утра.