Когда я поравнялся с женой, та меня ухватила за руку и взглядом потребовала разъяснений. Кстати, сказать, я успел заметить, что хоть Галочка и старалась выражать свои мысли шёпотом, но, по-моему, весь автобус уже забыл о своих смартфонах, ибо такой тишины и внимания к своей персоне я не знал никогда прежде даже на заседаниях местного правительства.
И, конечно, сейчас стоило бы ожидать от меня каких-то нелепых объяснений и попыток оправдаться. Но! Не будь я полпредом, если бы не умел решать каверзные вопросы!
Отметив ещё раз для себя внимание всех пассажиров к нашей ситуации и в очередной раз, столкнувшись с не самым добрым взглядом жены я услышал от всё ещё тянущей меня за галстук Галочки:
– Милый, ну ты чего? Не соскучился что ли? Ты чего такой холодный?
Чего молчишь? Скажи что-нибудь?
Двери автобуса распахнулись, но выходить из него не спешили даже те, кто до сих пор собирался это сделать. Я понял, что настал момент моего выхода.
– Что я молчу? – громко и торжественно на весь автобус объявил я. – А что я должен тебе сказать, дорогая моя Галочка. Ах, да, для начала, пожалуй, следуя правилам хорошего тона не лишним было бы представить тебе мою жену.
Я встал так, чтобы меня видели обе мои… теперь уже видимо бывшие мои женщины.
– Дорогая, познакомься, это моя любовница, Галочка. Галчонок, познакомься, это моя жена, Анна!
И пока дамы сверлили друг друга глазами в нелепой паузе, а автобусные зеваки с нетерпением ждали продолжения, я быстро ретировался в закрывающиеся створки автобусной двери и небывало быстрым шагом направился не помню куда точно, но кажется, я пересёк на своём пути несколько газонов и ограждений.
Теперь вот сижу в уютном тихом ресторанчике, жду свой коньяк и записываю в своём ежедневнике всю эту ситуацию. Помню, личный психолог мне когда-то посоветовал записывать все происходящие со мной сложные моменты жизни, сказал, что это поможет. Не знаю, поможет ли мне это, но почему-то вот сижу – пишу…
***
Данный ежедневник был найден одним любознательным уборщиком в мусорной урне неподалёку от того самого ресторана, где сидел по-видимому тот самый полпред. Знать, рюмочкой коньяка в тот день дело не обошлось, иначе вряд ли бы он позволил себе так опрометчиво выбросить в урну свой ежедневник, в котором, помимо данных событий были и весьма значимые для жизни города мероприятия с соответствующими очень не для огласки заметками.
Я с детства мечтал о смерти!
Большинство ребят с малолетства мечтают об игрушках, я же с детства мечтал о смерти…
…
Старик нехотя отвечал на вопросы репортёра, прибывшего в отдалённый горный посёлок. Жизнь здесь резко отличалась от той, которая царила в двухстах километрах отсюда.
– Это, конечно, не город, – отметил для себя Алексей, когда шёл по переулку, отыскивая нужный дом. Артём Данилович, не был известной личностью, но его знал хороший приятель Алексея, работавшего в областной газете. Он и посоветовал взять интервью у необычного старика.
– Не пожалеешь, – сказал он, и как-то так убедительно подмигнул глазом, что Алексей уговорил своего непосредственного руководителя об этой поездке.
Дали машину и водителя, но предупредили, что материал должен быть действительно интересным. Чтобы эта поездка оправдала себя. Алексей заверил руководство, что так оно и будет, но…, признаться, он совершенно не представлял, о чём говорить со стариком, к которому направил его приятель. Избитые сюжеты о знаменитостях уже примелькались на обложках газеты, отчёты о распроданных тиражах оставляли желать лучшего. Издательству требовалась «бомба», и Алексей искренне надеялся, что этой бомбой будет его интервью с Артёмом Даниловичем, человеком с весьма своеобразным, но предельно открытым взглядом на жизнь.