Но дед не хотел ничего. Он просто молча лежал на спине. Как покойник, сложив руки на груди. Тонкий, почти невесомый старик.

У нее заныло сердце. Говорят, чужих детей не бывает. А чужие старики? Они бывают? Одинокие, никому не нужные, доживающие свой век. В тишине. Она боялась старости именно поэтому. Предательство молодости. Пустота. И тягостная тоска по ушедшему. Вот о чем была для нее старость.

– Дедушка, вам надо покушать, врач сказал. Пожалуйста. – Она стояла с тарелкой остывшего супа. – Меня Лера зовут.

Дед прошептал:

– Где Петя?

– Кто?

– Петя, внук.

Лера не знала, что ответить. Она сама бы очень хотела знать, где этот засранец Петя. И почему его дед лежит посреди квартиры несколько дней. И не ест ничего. Но она промолчала. Только спросила:

– А можно я включу телевизор? Там новости.

Дед приоткрыл глаз, другой, а потом сказал:

– Только ненадолго. Чтоб не намотало счетчик. А то Петеньке платить много.

Глаза у деда были мутные, белые. Зрачков почти не видно. И от этого было жутко.

– Вам надо покушать. А то ваш Петя вернется, а вы тут лежите голодный. Зачем его расстраивать? – сказала Лера. И старик зашевелился.

Лера помогла устроиться ему на подушке и протянула суп. На удивление он сам взял ложку и съел все до последней капли.

От этого стало как-то спокойнее. Вот уж чего ей не хотелось, так это сидеть и смотреть, как от голода умирает одинокий старик.

Первый раз Тимофей позвонил ей через час после разлуки. Спросить, как там подопечный. Потом он звонил ей каждые два часа. Пока не приехал сам.

Его забота и суетливость раздражали. Не мужик, а волосатая тревожная бабуля, достающая своих внуков вниманием. Его участливость даже вызывала подозрение у Леры. В голове мелькали мысли, а не мошенник ли он? Так по-хозяйски смотрит квартиру! Замки сбил, ключ забрал. Деятельный сосед.

Тимофей принес еду и для нее. Расставил контейнеры на кухне, согрел чайник и позвал ужинать, пока старик уснул.

– Я договорился. Завтра придет сиделка. Я смогу ходить к нему по вечерам и утром.

– Я работаю сутки-трое. Так что тоже смогу. Наверное,. – ее никто не тянул за язык, но альтруизм волосатой бабушки был заразителен.

– Хорошо. Тогда будем на связи. Вот ведь ситуация, да? Петька там с ума сходит. А приехать не может. Мы должны помочь.

– Петька? Внук?

– Да. Он самый. Он меня и вызвонил. Вас, думаю, тоже.

Лера поморщилась. Она не спрашивала у мамы подробности.

– А где он? Почему деда своего бросил?

– Так не бросал. Уехал в командировку за границу. А вернуться не может. Карантин. Самолеты отменили, граница на замке. Бегает, решает вопросы. Весь извелся. А я и сам только вернулся. Утром сегодня. Вот он и смог дозвониться до меня.  И я сразу сюда.

– Вы с ним друзья?

– Ну как сказать. Соседи. С детства. Во дворе гуляли. Он младше меня. Вот деда Юру я знаю хорошо. Суровый мужик. Весь двор в страхе держал. Все скамейки покрашены под его руководством были. Ни одного бычка! Не дай Бог бумажку какую кинуть! Он как полицай ходил. Петьку со свиданок по ночам встречал. Я как-то наткнулся на старика ночью: идет к остановке. С топором. Чуть штаны не обмочил, ей Богу. Если кто внука тронет – мог и прибить. Они с бабкой сами его воспитывали. Куда делись Петькины родители, честно говоря, не знаю. Но он со стариками с малолетства жил. И по сей день. Как бабушка умерла, дед сдавать стал. Страдал страшно. Поэтому Петька даже не думал съезжать. В командировку рванул на 3 дня, а вот так встрял.

– А вещи женские?

– Это бабушки. Помню это пальто. Видимо, дед не дает выкинуть. Он от горя совсем потерялся. Видела наши лавки? Сдал дед, и лавки наши сдали. Никто не красит. И двор уже не такой чистый. Дед больше не караулит. И с топором не ходит. Но это, наверное, к лучшему. – Тимофей улыбнулся. И Лера заметила, как изменилось его лицо. В нем даже появилось что-то приятное.