– Тогда вдвоем, – сдерживаясь, сказал Сергей. Он чувствовал нарастающую в душе злость. "Чего он юродствует?.. – думал он. – Ведь истребитель же, все понимает…" – Выйдет тот, кому повезет…

– А себя вы, конечно, считаете вправе выходить в Реальность? – длинноволосый быстро обернулся и, убрав рукой мешавшие волосы, из-за плеча посмотрел на Сергея. – Даже несмотря?..

– Это моя обязанность, вы знаете, – деревянным голосом перебил его Сергей. – Как, кстати, и ваша. И вы также очень хорошо знаете, чем грозит Реальности каждая ловушка.

Длинноволосый отвернулся и, помедлив, спросил:

– А вы не прокляли бы себя там? Вы ведь…

– Ну, вот что! – оборвал его Сергей. – Вы идете или нет?

Длинноволосый повернулся к нему всем телом.

– Вы ничего не поняли!

И вдруг Сергей успокоился.

"Ну да, конечно? – чуть удивленно от простоты и очевидности пришедшей в голову мысли подумал он, – он же все время говорит о Реальности. Как же я не понял? Деформации в Реальности… Ну да. Трупы ведь так не деформируют Реальность. И женщина была бы там более чиста, вот он и погнал ее к выходу…"

– Послушайте, Викентий Борисович, – Сергей вошел в комнату, подошел к столу и сел напротив длинноволосого. – Вы же истребитель, вы не можете не знать, что трупы выносят из ловушки слишком мало информации для того, чтобы уничтожить ее. Даже трех одинаково убитых людей недостаточно для этого. Так сколько вам понадобится? Сотня? Две? Вы раньше сойдете с ума… – он помолчал. Длинноволосый сидел, глядя на свои сцепленные кисти рук. – Убивать здесь ради милосердия там?..

– Вам не следует уходить, – глухо сказал длинноволосый.

– Викентий Борисович…

– Вам не следует уходить! – с силой повторил длинноволосый. – У вас уже нет такого права. Слышите?

Сергей, не отвечая, поднялся и вышел.

Он спустился к болоту и пошел вдоль берега, ища глазами деревья, о которых говорила женщина. Он миновал место, где лежал "пластилиновый человечек", и вскоре действительно увидел вдалеке три рядом стоящих белых деревца. От берега к ним шла хорошо заметная тропа, выстланная в некоторых местах еловыми ветками. Сергей пошел по тропе, сначала медленно и осторожно, а потом все быстрей и уверенней.

Он успел пройти, должно быть, метров двести, когда в покрытое черной слизью дерево, мимо которого он проходил, с громким чавканьем вошла пуля, и тут же вслед за этим докатился звук выстрела. Дерево, наклонившись в сторону выстрела, обвисло наподобие колпачка у кукольного Петрушки. Сергей обернулся. Позади него, шагах в двадцати, на тропе стоял длинноволосый с карабином в руках.

– Бегите! – дождавшись, пока Сергей повернется к нему, крикнул длинноволосый. – Бегите же! – Сергей не шевелился. Длинноволосый вскинул карабин, но, не решившись выстрелить, опустил его и снова крикнул: – Бегите!

Сергей стоял, не шевелясь.

"Он мажет потому, что близорук… – вдруг как-то ненужно, словно со стороны, подумал он и сам удивился пришедшей в голову мысли. Нахлынувший в первое мгновение страх внезапно исчез, и Сергей ощутил внутри себя противоестественную, почти кощунственную сейчас легкость. – Вот и все… – подумал он. – Все вопросы… Сейчас он подойдет ближе…"

Однако длинноволосый, стоя там же, вскинул карабин и выстрелил над головой Сергея. Сделал он это как-то неловко – отдачей его развернуло, и он, поскользнувшись на незаметно подползшем черном пятне, выронил карабин, нелепо всплеснул руками и рухнул навзничь в желто-зеленое озерцо. Он успел истошно крикнуть и исчез под водой.

Сергей с минуту стоял словно оглушенный, не веря тому, что произошло. Легкость внутри него так же внезапно, как и возникла, сменилась глухим безразличием.