– А как с оплатой?

– Вы знаете… Может, перейдём на ты, мы всё-таки…

– Да, да, конечно.

– Знаешь, недавно здесь мне довелось беседовать с бывшим министром финансов. Когда я ему сказал, сколько получаю за работу, он просто за голову схватился. «Что же ты, – говорит, – мне об этом не сказал, когда я ещё был министром?» «Так ведь, – отвечаю, – вы тогда меня и знать не хотели». Обо мне всегда вспоминают слишком поздно. Но я не жалуюсь. Моя профессия, как никакая, располагает к философии. Я ближе всех стою к вечности. Министры, актёры, воры, короли, торговцы, художники – все скачут как блохи и думают, что заняты важным делом, но только придя ко мне, понимают, какими глупостями они всю жизнь занимались. Каждому хочется создавать что-то вечное, но всё в мире разрушается. Только то, что делаю я, действительно вечно. Наверное, потому таких, как я, и не любят: завидуют. Но что всё я говорю? Расскажи и ты о своей профессии.

– Я разбойник, да ты это знаешь. Я очень знаменит. Это большая несправедливость, что разбойники, да и все другие твои клиенты, становятся знаменитыми, а твоё имя никто никогда не узнает. А ведь многих из них прославила именно встреча с тобой. Однако моя профессия окружена ореолом романтики, а твоя – нет.

– Да, в работе палача есть свои недостатки, но я и не стремлюсь к славе.

– Рассказывают, что ты настоящий мастер своего дела. Тебе, наверное, долго пришлось учиться?

– Мы как врачи: много народу загубишь, прежде чем научишься своему делу. Теперь меня приглашают самые известные короли. Но я предпочитаю работать на родине. Тут я всех знаю, а там поди разберись, где министр, а где разбойник. Приезжаю: один кричит: «Его казни!», другой орёт: «Нет, его!», а я не хочу лезть в политику.

– У нас, разбойников, всё проще: сперва заработаешь громкое имя, а потом уже имя работает на тебя. Чёрный Джо! Звучит, правда? Достаточно это сказать, как купцы сами отдают все деньги. Теперь, правда, многие используют моё имя и позорят его своими бездарными преступлениями, но к моей славе никакая грязь не пристаёт. Я тоже художник и горжусь своими делами, я разбойник, а не какой-нибудь там бандит.

– Правильно, уважаю таких, как ты. С разбойниками работать приятно: он вчера грабил, сегодня грабит и завтра будет грабить, если я его не казню. А если он политик, то вчера он мне говорил, кому рубить головы, сегодня я ему рублю голову, а завтра придётся рубить голову тому, кто его приговорил, причём все трое грабят одинаково. Однако хоть я их и не люблю, но приходится признать, что всех разбойников можно переказнить, а политики всё равно останутся. Это значит, что мне без работы сидеть не придётся.

– Быстро летит время за приятной беседой.

– Да, действительно, уже пора собираться. Знаешь, ещё вчера были споры, как тебя казнить. Сначала хотели повесить, но потом всё-таки решили отрубить голову. Даже эшафот пришлось из-за этого переделывать.

– А что, они бывают разные?

– Конечно, ты разве не знал?

– Да мне как-то не до этого было.

– Вешать проще: осуждённому надевают петлю, он говорит историческую фразу, в эшафоте открывается люк, осуждённый проваливается. А когда рубят голову, тогда уже мне приходится поработать. Правда, за это и платят больше.

– Ну, ладно, пойдём, а то нас уже заждались. Чего мне надо делать? Извини, я в первый раз.

– Просто поднимайся на эшафот и говори историческую фразу. Ты её уже придумал?

– Ой! Ну, чего-нибудь скажу.

– Какое легкомыслие! Ладно, говори что хочешь. С моей лёгкой руки все фразы становятся историческими.

Чёрный Джо взошёл на эшафот и сказал:

– Пользуясь случаем, передаю привет моему другу Билли, всем друзьям и знакомым, а также судье, которого сейчас, к сожалению, нет рядом со мной.