В зале оставалась бабушка Мизуки, которую никто еще не называл бабушкой. Ее и матерью никто не называл, и женой. Все это было впереди, а сейчас она заканчивала мыть пол, когда молодой Камбун встал на пороге, долго смотрел на девушку в мужских хакама[17], подоткнутых до колен, а потом попросил двоюродную сестру о наставлениях.

Что это значило? Вызов на учебный поединок.

Мизуки согласилась без колебаний. Во-первых, от брата она не ждала ничего злого. Юность полна доверия, иначе какая это юность? Во-вторых, те дни наполняли Мизуки гордостью, близкой к гордыне, и надеждой, близкой к высокомерию. Сложись все иначе, и «Повесть о женщине-воине и преданном ученике» могла бы начаться гораздо раньше, уже не с Сидзука Йоко в главной роли, а с Ивамото Мизуки, втайне мечтающей о том, как отец завещает ей семейное додзё. Пройдут годы, многое изменится, бабушка Мизуки – теперь бабушка, мать и жена! – сляжет больная, беспомощная, увидит, как сын ухаживает за ней день за днем, в ущерб супружескому долгу, и решит, что будда милостив к ней больше, чем она того заслуживает. Но это случится потом, а сейчас они встали друг напротив друга с деревянными мечами: Мизуки и Камбун-младший.

Три схватки. Четыре.

Пять.

Возможно, пол действительно был влажный после уборки. Возможно, Мизуки поскользнулась. Как бы то ни было, удар сломал ей ключицу. «Он дрался как бешеный, – вспомнит позже Мизуки, рассказывая отцу о поединке. – Целил в голову. Нет, я не думала, что он хочет меня убить. Кто пойдет на такую глупость? Зачем? Чтобы я стала мужчиной? Чтобы он сошел в ад?! Просто Камбун не задумывался о последствиях.»

Дрался, как учат у них в семье, спросит отец. Думать о смерти – позор для самурая? Идти по пути воина без колебаний? Откуда взяться аду, если ты бился со всей отвагой?!

«Да, пожалуй. Теперь я понимаю это.»

Только теперь?

«Тогда я не сомневалась, что в случае чего он смягчит или остановит удар. Что? Да, мы были без защитных шлемов.»

Через три месяца Ивамото Йошинори выдаст дочь замуж. Своим наследником в качестве сенсея он объявит ученика Сейичи из рода Ясухиро. Но не будем забегать вперед, потому что Камбун-младший вновь явился в дом дяди – спустя три дня, когда воспоминания о поединке были еще свежи, а ключица Мизуки еще не срослась.

Он потребовал, чтобы наследником в качестве сенсея объявили его. Если вам недостаточно поражения дочери, сказал он дяде, я готов просить о наставлениях любого вашего ученика, а затем – вас, уважаемый дядюшка.

Сенсей Йошинори кивнул. Он словно не заметил той вызывающей грубости, с какой говорил Камбун. Ученики, сказал он, это слишком долго. Семейные дела решаются в кругу семьи. Начнем с меня, мной же и закончим.

Докажи, что ты достоин моего наследства.

Камбун взял деревянный меч, прадед – малую плеть. Камбун предложил дяде взять вторую плеть, но тот отказался. Бабушка Мизуки видела это, отец настоял, чтобы она присутствовала в додзё во время схватки. Много лет спустя, рассказывая внуку, которого она звала сыном, о наставлениях, какие Ивамото Йошинори дал своему племяннику, она признается: «Никогда в жизни мне не было так страшно.»

Он бил его по лицу, скажет она. Только по лицу. Вдоль, поперек, крест-накрест. Уворачивался от визжащего дерева, хватал Камбуна за руку и бил, бил, бил. Он исхлестал его до полусмерти. Мизуки думала, что ее двоюродный брат ослеп, что плеть вышибла ему оба глаза.

«Хватит!» – закричала она.

И бросилась перед отцом на колени.

К этому времени Камбун ползал по залитому кровью полу, пытаясь нашарить меч. Он хотел издать боевой клич, но из горла вырвался лишь болезненный хрип. Когда пальцы его сомкнулись на рукояти, сенсей Йошинори наступил на меч, не позволяя племяннику поднять оружие. Теперь предложи мне поединок на стальных мечах, произнес сенсей. Голос его был ужасней всего, что Мизуки слышала раньше. Предложи и уйдешь слепым по-настоящему. Станешь массажистом при банях, большего ты не заслуживаешь.