Возвратились они минут через пятнадцать, но захотели подъехать еще и к лесочку справа.

«Зачем?» – подумалось, но села в машину. Проехали сколько-то, вышли. Возле стайки берез потоптались по ежику сжатой ржи и, наконец, вернулись к машине, сели в неё… а она и забуксовала. Стали толкать. Нет, ни-икак!

– Может, сходить поискать трактор в соседнем поселке, чтоб вытащил? – посоветовал Ефим, вытирая грязные туфли о жнивьё: – А то и надорваться можем.

Дина коротко взглянула на него, усмехнулась, но ничего не ответив, снова подошла к машине, упёрлась в задок руками. Подошли и мы, толкнули раз, еще, еще!.. Ну, слава Богу, по-оехала! Значит, через час будем дома. Но прежде хотя бы на полчаса – к Алексею.

И снова рябоватой полосой замелькали размытые контуры перелесков, скошенные поля с редкими стожками и, наконец, отсыревшие, но ставшие яркими домики пригородной деревни.

Остановились у потемневшего от дождя серовато-бурого домика с подслеповатым взглядом окон и стыдливо укрытого кроной разросшейся рябины, из которой весело и удивлённо выглядывали красные гроздья ягод. Через приоткрытую и сбитую из обрезков досок и палок калитку протиснулись во двор, остановились возле трех покосившихся ступенек, и я постучалась в дощатую дверь. Нет, не отзывается хозяин. Постучалась громче, еще громче и услышала: идет, открывает щеколду и уже стоит, опершись на палку:

– А-а, это ты! —обрадованно улыбнулся и взглянул на гостей: – Ба, да ты не одна!

По тропинке коридора, заставленного разным скарбом, пробрались к двери в хату.

– Подождите, сейчас свет вам включу, – уже открыл дверь Алексей и опять же, по тропинке, окаймлённой бордюром из пожиток, потянулись за ним в соседнюю комнату. Слева, возле давно немытого окна приткнулся стол с небрежно раскинутыми книгами, стопкой чистой бумаги, листами копирки и банкой супа, возле него – низкое кресло с накинутой и словно распростёртой старой шубой, перед ним – пишущая машинка с абзацем отпечатанного текста, а справа – кровать со сбитым одеялом и овчинным тулупом, на котором серым комочком свернулась кошка.

– Да вот, прибилась, – заметил мой взгляд Алексей: – Есть и еще одна с двумя котятами, приходится кормить…

Пройду, закрою ящик, в котором хозяин хранит свои пищевые запасы, накину на него подвернувшийся клочок какого-то меха, присяду, позову Дину:

– Проходи, садись на кровать, пока мы тут с Алексеем…

И она присядет, поправив одеяло, соскальзывающее на пол и взглянув на словно застывшую кошку, а сын с её мужем так и останутся стоять в проёме двери, оглядывая «интерьер» хаты и иногда похихикивая: и для чего, мол, ему всё это барахло?.. а паутина-то… ха-ха!.. и на потолке висит, и по углам!.. на что Алексей, коротко взглянув на них, усмехнётся:

– Да так… с барахлом и паутиной уютней и теплей.

И услышит от Ефима:

– Вы бы лучше со стороны улицы дыру над окном заколотили, чтоб не дуло.

– Да надо б заколотить, – тихо скажет Алексей, – но всё как-то некогда, роман время отнимает… каждый день до четырех часов утра над ним сижу.

– Ну и зря, – опять прозвучит категоричный совет: – Писать надо днём, а ночью спать.

Но на это ответа не последует, а Дина взглянет на меня, и в этом её взгляде уловлю: ну, зачем, мол, Ефим… со своими советами? Да, зачем?.. подумаю и я, ведь понять Алексея ему, живущему в уютной квартире под неустанной заботой жены невозможно. И, чтобы заштриховать вдруг повисшую неудобную паузу, фальшиво оживлюсь:

– Ой, я же не представила тебе моих друзей…

И, назвав их, выну из пакета суконные ботинки и комбинезон, купленные по телефонной просьбе Алексея: