Тут и там погромыхивали выстрелы – не все охотники отсиживались дома. Иван Иванович тоже стрелял, больше обычного мазал, но промахи не огорчали.
Ближе к полудню решил перебраться на соседний склон, и вот тут-то, на узкой тропинке между скал носом к носу столкнулся с Петром Петровичем. Что делать?! Не отвернуть… Они мельком взглянули в глаза друг другу и, едва не столкнувшись плечами, разошлись. День потускнел. Вернее, день оставался таким же, так же пьяно пахла земля и летали бабочки, но в душе Ивана Ивановича заскребло. Неприлично получилось. Случись вот так же встретиться с незнакомым охотником – обязательно остановились бы, перебросились парой слов – так уж повелось, а здесь… Не чужие. Это в поселке, среди людей можно сделать вид, что не заметил ранее знакомого человека, здесь же – нехорошо! Не по-охотничьи! И мучаясь в душе, Иван Иванович все думал, вертел и так и этак – как бы выйти из неловкого положения? И уже взобравшись на соседний склон, обернулся и крикнул то, что первое пришло на ум:
– День, говорю! Денечек!!
Петр Петрович, тоже поднявшийся высоко, остановился и приложил к уху ладошку:
– Чего?
– День, говорю! Денечек!!
Петр Петрович поднял обе руки вверх, точно хотел объять ими весь окружающий мир, и тоже прокричал:
– Это да! Это да-а-а!!
И, помедлив:
– Ты когда приехал?! Когда приехал, спрашиваю!!
– Утром! Утром, говорю!!! – завопил радостно Иван Иванович.
…К вечеру над горами заклубились тучи, предвещая долгое, теперь уже предзимнее ненастье. Автобус, спускающийся в долину, шел пустой, но Иван Иванович и Петр Петрович сидели рядом, точно боялись, что даже расстояние между соседними скамейками может снова разлучить их.
Денискины тропы
Свой первый охотничий трофей Дениска добыл студеной зимой, когда над землёй мела позёмка и одинокие травинки на ветру трещали тоскливо и сухо. Он и сейчас не помнит, отчего же потянуло его в заснеженные, незнакомые дали. Может, засосала тоска непонятная, может, проснулась зависть к той странной и неугомонной категории людей, что, отрешившись от всех забот и тревог, уходят с ружьецом за плечами в просторы полей и лесов…
Дениска пошёл к соседу и попросил у него на денёк старенькую одностволку, такую же древнюю, как сам хозяин.
– Шмотри ж не жабудь, картечь крештиком помечена, – прошамкал владелец. – Может, волка встретишь…
Приближался вечер. От этого заснеженные дали становились еще более таинственными и строгими. Преодолевая встречный ветер, Дениска с трудом добрался до леса и вздохнул с облегчением – здесь было тише. Уже на опушке повстречался след белой куропатки-кулая, и он подумал о том, что птица, наверное, еще недавно была где-то здесь и улетела, завидев человека. И что если бы шел чуточку осторожней, то мог бы увидеть ее и добыть…
Издалека донесся чей-то дуплет. Спустя минуту над деревьями, чертя крыльями снежную мглу, пролетел косач. Дичь. Дениска выстрелил, торопливо перезарядил ружье и, когда птица уже скрывалась в снежней мгле, пальнул еще раз – на авось… И тут же, напуганный канонадой, откуда-то выскочил зайчишка и замелькал, понесся саженными скачками между берез и осин. Стрелять было неудобно – мешали деревья, Вздымая снег, задыхаясь и негодуя на собственную нерасторопность. Дениска ринулся за ним…
Заяц убежал. Дениска дрожал от внутреннего напряжения – дичь чудилась в каждом овражке, за каждым деревом, И когда в кустах что-то мелькнуло, он предупредительно вскинул ружье и щелкнул курком – это серая пичуга перепорхнула с ветки на ветку и теперь равнодушно мигала на него черными бусинками глаз. В глазах ее была тоска и своя, зимняя дума…