На мне не было никаких ранений или даже царапин. Словно ничего не произошло рядом со мной, что могло угрожать моей жизни. Можно подумать, что сейчас был в голографическом кинотеатре и смотрел какой-то американский фильм ужасов, события которого происходили вокруг меня в рамках голографии.

Даже ощущения страха во мне нет никакого, как всегда, во время обычного просмотра фильма ужасов. Когда ты заранее знаешь, что рядом с тобой всего лишь фантазия авторов этого фильма ужасов.

Дальше работать здесь в этом сплошном хаосе не было никакого смысла. Меня могут принять за сумасшедшего и упрятать надолго в психиатрическую больницу.

Поэтому лучше мне отправляться домой. Конечно, не пешком, а на рейсовом автобусе. Надо сейчас добраться до таханы-мерказит (автобусной станции).

Наверно, сейчас все стремятся вернуться с работы из Тель-Авива в свои населённые пункты за пределами этого города, где только что произошёл двойной террористический акт?

Надо и мне убираться быстрее отсюда. Как бы теракт тут не повторился. Конечно, был весьма удивлён, когда пришел на тахану-мерказит и не увидел никакой паники на автобусной станции. Словно ничего не произошло в Тель-Авиве всего час назад.

Лишь усиленная охрана и проверка пассажиров во время посадки на автобус, указывали на то, что все-таки в Тель-Авиве что-то произошло. Все остальное было обычно и повседневно.

Даже магазины и пивные ларьки не закрылись. Люди привыкли к взрывам на улицах. Как это все-таки опасно, когда люди привыкают к террористическим актам и к постоянным жертвам со стороны мирных людей. Все это напоминает мне гражданскую войну в Таджикистане.

Когда в одно и то же время, на улицах Душанбе, проводились различные национальные праздники и шли уличные бои. Так и здесь в Израиле совсем недавно отмечались национальные праздники, а сейчас от террористического акта пролилась людская кровь.

Ничего не изменилось в нашей жизни оттого, что мы поменяли постоянное место жительства.

Все также убивают людей. Происходит такая же гражданская война в Израиле между арабами и евреями, как это было между кланами в Таджикистане.

Не было никакого смысла нашей семье выезжать на постоянное место жительства из Таджикистана в Израиль. Какая разница, где умереть сейчас?

Все равно для таджиков и для евреев, был и буду иностранцем и иноверцем. По крайней мере, в Таджикистане меня уважали как Раиса (большого начальника).

Никто и никогда в Таджикистане меня не обманывал. Даже конкуренты по бизнесу старались найти со мной общий язык. Мирно разбирались во всех делах.

Тут же в Израиле меня всюду эксплуатируют как людской скот в рабском труде. Местные евреи никто не признает во мне интеллигента. Даже евреи из Советского Союза не дают пробиться мне в литературе и в изобразительном искусстве.

Всюду отвергают мой творческий труд, а если даже публикуют мои литературные работы, то гонорар не хотят выдавать.

Боятся, что русский пробьюсь вперёд евреев в литературе и в изобразительном искусстве в Израиле.

Разве это не настоящая дискриминация национального меньшинства в демократическом Израиле. Где на каждом шагу твердят о равенстве народов, проживающих на земле Обетованной евреям.

О какой демократии можно говорить, если иноверца даже похоронить негде. Если два колена израилевых, арабы и евреи, десятки лет убивают друг друга на земле Обетованной. Где сейчас можно найти справедливость?

– Ты что рано вернулся с работы? – спросила жена, едва переступил порог квартиры. – Выгнали что ли?

– Включи телевизор и все узнаешь. – сердито, сказал жене. – Весь мир давно знает. Лишь ты ничего не знаешь.