Наступил конец года – время, когда с горы Фудзи начинают дуть холодные зимние ветры, а городские жители в краю Суруга больше всего остерегаются воров и пожаров. В эту пору поселился в тех местах некий ронин по имени Цугава Хаято, человек благородный. Жил он безбедно, самурайский свой меч и все доспехи сохранил в целости, как и в те годы, когда находился еще на службе, снимал маленький домик, слуг же почему-то не держал. И вот восемнадцатого дня двенадцатой луны в полночь к нему в дом забралась целая шайка воров. Хаято проснулся, схватил меч, лежавший у изголовья, ранил нескольких воров, остальные в страхе удрали, а так как воры ничего не успели украсть, он не стал извещать власти о нападении и ничего не сказал соседям.

Той же ночью, в конце той же улицы, воры забрались в дом к красильщику, все переворотили, похитили готовые шелка и ящик с деньгами. Хозяин вытащил было алебарду из ножен, но его окружили, зарубили насмерть и унесли из дома все подчистую.

С наступлением дня власти приступили к расследованию. «Все разбойники – бородатые, с мечами – большим и малым», – показали слуги, а тут как раз соседи донесли, что у ворот дома Хаято видны следы крови; его объяснения и доводы не помогли ему, и для дальнейшего разбирательства заключили его в тюрьму по подозрению в ночном разбое.

– Ваше имя, ваша прежняя служба? – спросили у него на допросе, но Хаято, улыбнувшись, ответил:

– Коль скоро очутился я в таком положении, нет у меня больше имени, которое я мог бы с гордостью объявить!

Одним словом, случай выдался трудный, а между тем время шло, и через семь лет вышел приказ всех узников из провинции Суруга перевести в темницы города Киото.

Вместе с преступниками томиться в тюрьме – бывает ли участь горше для достойного человека? У Хаято было много знакомых, которые могли бы помочь ему выйти на волю, однако, рассудив, что сам допустил промашку, он не роптал на власти и примирился с несчастной своей судьбой.

Однажды в дождливый день при слабом свете, едва проникавшем сквозь железные решетки, узники, как всегда, занимались кто чем: один выдергивал волоски из бороды с помощью составленных вместе створок ракушки хамагури, другой мастерил фигурки Будды из туалетной бумаги, на разные лады показывая свое искусство, и не было среди них ни одного тупого или неловкого человека. Был там узник с седыми волосами, связанными узлом, с виду точь-в-точь святой мудрец и волшебник. У него была клетка для насекомых, которую он сам искусно сплел, и держал там вошь, коей стукнуло уже тринадцать лет, и блоху девятилетнего возраста, каковых любил чрезвычайно и кормил, позволяя сосать кровь из собственной ляжки, отчего обе разрослись до необычайно больших размеров и весьма к нему привязались; по его приказанию вошь исполняла Танец Попрошайки, а блоха выпрыгивала из клетки. И хотя горестно было узникам, зрелище это и развлекало и утешало.

Другой узник поделился с товарищами секретами воровства среди бела дня, коим обучился у самого Исикава Гоэмона. Тут и остальные стали хвастаться былыми своими подвигами, и один из них, по прозвищу Синкити Жулик, в ответ на вопрос, почему у него не хватает одного уха, сказал:

– Сорок три раза попадал я в опасные переделки, но ни разу не был ранен. Но вот однажды случилось нам забраться в дом к некоему ронину в провинции Суруга, и он так проворно пустил в ход меч, что мы еле унесли ноги. В жизни не бывало у меня таких промахов! Но даже эта неудача, увы, не послужила уроком – той же ночью проникли мы в дом к красильщику, хозяина ограбили и убили… – И он рассказал все, как было. Хаято услышал его рассказ.