Я часто бывала в отъезде, но постоянно звонила своей соседке, где бы ни находилась. Ситуация с дочерью усугублялась, а однажды, позвонив в очередной раз, я застала свою соседку в состоянии глубочайшего стресса: наша общая любимица Дуся вдруг неожиданно умерла, не справившись с каким-то вирусом. Судя по голосу, сил на дальнейший разговор у моей соседки не было, и я ничего больше спрашивать не стала. А когда я вернулась, то узнала, что она уже несколько дней не вставала с постели и тихо умерла в своей квартире.

После потери матери дочь окончательно утратила вектор в жизни. Ее все больше засасывала трясина пьянства: работу потеряла, собутыльники, поселившиеся в бывшей ухоженной квартире, превратили ее в помойку. Бедная маленькая собачка-йорк, постоянно надрывно лаявшая от непонимания происходящего, исчезла непонятно куда.

Менялась жизнь, менялись и жильцы в доме. Кто-то разъезжался, кто-то менялся, кто-то уходил из жизни, оставляя квартиру наследникам. Постепенно наш дом все больше заселялся новыми людьми, но неизменно сохранял традиции. «Старая гвардия» жильцов продолжала поддерживать устоявшийся порядок, и поначалу пыталась достучаться до сознания дочери, мать которой они всегда уважали. Потом, поняв, что уговоры ни к чему не приводят, стали вызывать милицию, но увидев, что и это бесполезно, перестали на все реагировать. Бывало, она на неделю затихала, потом все повторялось вновь. Так прошло два года… Потом как-то незаметно на нашей лестничной площадке все стихло. Дочь соседки все чаще можно было видеть трезвой, тихой и вежливой. Что послужило толчком к выздоровлению, сказать сложно, но оно было. Она сделала капитальную уборку в квартире, и бывшие «друзья» больше не наведывались. Устроилась на какую-то работу, а вечера проводила за компьютером.

Сейчас она живет одна, тихо и замкнуто, собак больше не заводит. И кто знает, от чего человеку бывает хорошо или плохо: от того, что есть близкий человек рядом… или его нет.

Чемодан был собран и стоял в прихожей. Закрывая футляр со скрипкой, муж спросил:

– Вы готовы?

– Готовы, – сказала дочка-первоклассница, с которой мы всегда провожали папу в аэропорт на гастроли.

– Ну, присели на дорожку, – сказал муж. Мы сели, потом, подхватив чемодан и скрипку, он открыл дверь. Мы вышли. Закрывая дверь, он еще раз спросил нас:

– Может быть, сегодня вы не поедете меня провожать, все-таки погода снежная, обратно ехать будет сложно: таксисты любят гонять.

– Нет, – захныкала дочка, – мы же всегда тебя провожаем на гастроли, это традиция, а традиции нарушать нельзя, ты сам говорил.

– Согласен, – сказал муж.

Спустившись вниз, мы вышли из подъезда, около которого стояло такси, расселись, и водитель покатил нас в аэропорт по заснеженным улицам Москвы, еще не знавшей иномарок, мобильников и нескончаемых пробок. В аэропорту муж, как всегда после пункта регистрации, куда тогда еще не пускали провожающих, помахал нам рукой и скрылся за глухим ограждением пограничной зоны. Мы с дочкой пошли к выходу, сели в такси и двинулись в обратный путь.

Снег усилился, и на улице стало чисто и красиво: укутанные снежком деревья создавали впечатление новогодней сказки, автомобили двигались неспешно, и настроение было приподнятым от всей этой белоснежной реальности.

Подъехав к подъезду и уже выйдя из машины, я привычно открыла сумочку, чтобы достать ключи, и… внутри у меня похолодело: ключей в сумочке не было. Всегда были, а сейчасне было. Решив, что я плохо проверила все отделения сумочки, я снова и снова залезала во все ее большие и мелкие кармашки.