– Мужики, может, не надо… – хотел он по-мирному уладить дело. – Половину берите…

– Молчи, сука!.. – пригрозил с ножом.

Его напарник уже выскочил из будки, и через три секунды они исчезли за дверью. Послышалось, как на улице завелась легковушка. Гнаться за ними было бесполезно.

Сашка с досады выругался, поднял барьер и прошёл к себе в будку. Ящик, в котором ещё недавно лежали деньги, валялся на полу. Здесь же на полу была раскидана и мелочь. Стакан с водкой стоял на месте.

Сашка взял водку, выпил одним глотком и грохнул стакан об пол. «На счастье!..» – злорадно подумал он. Потом постоял, посмотрел угрюмо на весь этот бардак – и здесь, и где стойка с ружьями, – и полез за сейф. Стартовый пистолет, переделанный под боевые патроны, приятной тяжестью лежал в ладони. Эта их с Петровичем «заначка», приобретённая год назад, была уж на самый крайний случай. И за это время она ни разу не понадобилась. Сашка достал из сейфа патроны для «мелкашки», откинул в сторону барабан и зарядил револьвер.

Хотелось стрелять во всё, что он видел вокруг. Но машинально отметил время. Было 23.55. Перевёл взгляд на испорченные «часы» и подошёл к стойке. Расставил ноги, как это делают ковбои в американских вестернах, и, держа двумя руками пистолет, прицелился.

Шесть хлопков непривычно громко ударили по барабанным перепонкам в небольшом помещении. За этим грохотом Сашка не сразу сообразил, что «часы» сработали. Лампочка за толстым стеклом циферблата замигала, и мелодия гимна России и бывшего Советского Союза наполнила пространство.

Сашка стоял ошарашенный, ничего не соображая, тупо уставившись на «испорченную» мишень. А её заклинило, и, отыграв один раз гимн, она заиграла снова. Потом ещё, ещё раз…

– Притормози-ка! Кажется, пистолетные… – с сомнением сказал молоденький лейтенант милиции, обращаясь к сержанту-водителю.

Патрульный «жигулёнок» остановился, и двое милиционеров, каждый на всякий случай держа руку у кобуры, вышли на морозный воздух и направились к деревянному вагончику тира, с опаской поглядывая по сторонам.

Сашка и не думал сопротивляться. Ему дали закрыть тир и повели к машине. Сержант шёл рядом, чуть придерживая за рукав, а лейтенант сзади, неся отобранный пистолет. Когда садились в машину, Сашка вспомнил, что не обесточил будку. «При нашей проводке загорится всё к чёртовой матери!.. – пронеслось у него в голове. И тут же он чуть ли не обрадовался: – Ну и чёрт с ним, с этим бардаком, пускай горит!.. Даже к лучшему…» И не стал просить милиционеров вернуться.

«…Ведь такова жизнь, суетная и скоропреходящая. Только жизнь заставляет страдать. Умереть не больно. Умереть – уснуть. Смерть – это значит конец, покой. Почему же тогда ему не хочется умирать?»

Интересно, сколько весит эта глыба? Две тонны? Три? Если она сорвётся – конец. Но нет страха. Нет реального страха. Как будто всё происходит не с ним, а с кем-то другим. В кино. И он смотрит этот фильм со стороны. Из зрительного зала. Ведь не может быть, чтобы он вот так умер! Так просто. В этот мартовский день. Седьмого марта. Завтра праздник, а его не будет. Найдут ли его? Конечно, найдут. Но что с этого? Пока откопают, пока вытащат, он будет уже десять раз мёртвый. И всё-таки так не хочется умирать. Так глупо. Ничего ещё в жизни не сделано. Ничего!..

– Эй, тебе чего, мотор в жопу засунули?.. Сейчас краном через туннель всё подадим. Защиту клади, а то ничего ещё не сделал!..

Это бригадир. Сволочь! Ведь сам же поставил на эту работу, не организовав её. Где раствор, где шлакоблоки? Приходится за всем на пятьдесят метров ходить туда-сюда. И так два часа. За это время уже больше половины бы сделал и сидел бы скоро, как остальные, в кандёйке, ждал положенного времени. Сегодня работаем до трёх. Короткий день. Завтра праздник, выходной.