– Хе! Наш человек, сработаемся.

Парни пожали руки друг другу, представились. Водилу звали Сергеем.

– Как аппарат, Серёг? Проковыляет 400 вёрст?

– Не обижай технику. Аппарат – что надо. Я сейчас переоденусь, и тронемся.

Через некоторое время Сергей вернулся. На нём была выцветшая добела, заштопанная во многих местах «песчанка».

– Память о Средней Азии? Или южнее?

– И то, и то. Служил под Ташкентом, но с двумя «нитками» и Речку переезжал. Она у меня счастливая. Здесь хоть и не Гиндукуш, но решил одеть.

Первые километров 150 дорога была вполне приличной, ехали со скоростью 50—60 километров в час. Затем свернули на разбитую лесовозами, лесную дорогу. Скорость сразу упала.

– Серёга сказал что «Звёздочку» имеешь? Расскажешь?

– Есть такая цацка. – Серёга белозубо рассмеялся. – Мне её за трусость повесили.

– Это как?

– Да я и помню-то всё как в тумане. Когда шёл со второй «ниткой», её духи «подрезали». Я на наливняке шёл, когда взрывы, выстрелы начались, я из кабины выскочил. Пока очухался, вокруг ад сплошной стоял. Наливняки горят, в «бардаках» и «бэтрах» боеукладки рвутся, духи со склонов стреляют. Наши им отвечают, но жиденько. Смотрю, «бэтр» недалеко притулился, на вид вроде целый. Удачно он встал, сверху валун навис, а позади наливняк с солярой горит, всё дымом заволокло. Ну я пополз к нему, десантный отсек пустой, а мехводу грудь разворотило пулей от ДШК. Я водилу вытащил, сам на его место прыгнул. Прошёл вдоль «нитки», парни кто живой остался, в «бэтр» попрыгали. По дороге не пробиться было, так я под откос спустился, и по руслу ручья километров 15 прошёл. Повезло. 14 парней со мной вырвались, все рваные, живого места ни на ком нет. А у меня ни царапины. С нами полковник какой-то был. Шишка какая-то важная. Вот он, когда в госпитале отлежал, мне «Звёздочку» и выбил. Я не ношу её, стыдно. Сколько ребят погибло, остальные израненные все, и им ничего. На мне ни царапины, не выстрелил ни разу, а мне орден. Не честно.

– Вот дурья башка! Ты четырнадцать человек спас! За это Героя давать надо.

– Говорю же, от трусости это. Свою шкуру спасал, заодно и остальных получилось…

Долго ехали молча. Дорога то ныряла в распадки, то взбиралась на увалы, то петляла вдоль речушки, следуя её прихотливым изгибам. Изредка попадались деревни, раскинувшиеся вдоль речек. За одним из поворотов, впереди показалась человеческая фигура. Человек, заслышав звук мотора, отступил с дороги на обочину. Стало возможным рассмотреть его. Это был пожилой мужчина, лет 60—65ти, одет по-крестьянски – косоворотка, пиджачок, брюки заправлены в яловые сапоги.

– Миш. Возьмём попутчика?

– Конечно, Серёг. Дяденька пожилой уже, а от нашего ЗИЛа не убудет.

Машина остановилась возле мужчины. Михаил открыл дверку, заговорил:

– Здорово, отец. Куда путь держишь?

– И вам здоровьичка, и дороги доброй, сынки. А сам-то я у племянника, в Вознесенке гостевал. Теперь вот домой, в Карповку иду.

– Ну даёшь ты, батя! От Вознесенки досюда 15 вёрст, и отсюда до Карповки ещё 20. Что ж, машин-то не было попутных, что ли?

– Отчего ж не было? Были. Лесовозы проходили, две легковушки проехали то ж.

– А чего не голоснул?

– Зачем? Если людям некогда, али местов нету, так голосуй не голосуй – не возьмут. А если могут подвезти, так сами остановятся. Вы же остановились.

Миша вылез из машины, подождал пока сядет попутчик, сел сам. Парни представились.

– Ну а меня Степаном кличут. Отца Иваном звали. Так что, сынки, можете меня хоть дядькой Степаном, хоть Иванычем называть. И так и так – гоже.

Тут же заговорил Сергей.

– Дядь Степан, мне вот всегда интересно, откуда названия сёл пошли. Вот Вознесенка понятно, церковное что-то, С Ивантеевкой тоже ясно. А вот Карповка? Озёра есть, что ли? Где карпы водятся.