– «Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?» Как вы не устаете от ваших праведников?

– Оставим. Считай, что в этот раз я решил проведать тебя. У меня здесь дело. Сопроводишь?

– Пожалуй.

– Только…

– Что за взгляд? – но все же Люцифер сотворил себе плащ —как будто оторвал кусок ночного неба – и они бесшумно двинулись от шоссе к одиноко светящемуся окошку.

Мужчина яростно кричал на женщину, потом схватил кухонный нож и вонзил в нее. Габриэль спокойно забрал отделившуюся искорку-душу, грустно посмотрел на Люцифера, видимо прокрутив их вечный разговор, и взмыл вверх…

Люцифер возник перед плачущим мужчиной.

– Она теперь на небе. Невинная жертва. Ты обеспечил ей место в Раю.

– Точно по-другому было никак?

– Ты же умолял, чтобы она не умирала медленно и мучительно! Я говорил тебе: рак был ей дан в наказание за грехи. Ее ждал Ад.

– Если бы она раскаялась…

– Она роптала. Меня больше интересуешь ты. Я не заставлял тебя.

– Ей становилось все хуже. Я не мог…

– Такой грех.

– Я люблю ее. Он поймет.

– Наивный.

А про себя подумал: «Только ты и поймешь. Почему я никогда не устаю им удивляться?»

Василий менеджером по продажам был по будням. По выходным он был байкером. А потом ради жены сбрил бороду, ради работы бросил байк, а потом потерял и жену, и работу.

Взвизгнув шинами, автомобиль уехал. Шипя от боли, Василий сорвал пластырь с лица. Он сидел совершенно голый – посреди перекрестка, под светом фонарей. Вокруг никого, город спал. Вернулся домой, оделся, да сразу в гараж – к любимому байку. Но того и след простыл.

Долго бродил Василий по дорогам, наконец увидел мотель. Постояльцев не было, а румяная хозяйка ему на ухо шепчет:

– Меня попробуешь – вовек не насытишься, обо всем позабудешь.

Хозяйка все сильней к себе тянет. Он – от нее. И видит, что лицо ее вдруг морщинами покрывается и превращается красна девица в злую старуху. Вырвался он из ее объятий, да дальше поехал. Потому что мужика крутым делает не баба, а байк.

Долго ли, коротко ли видит на обочине бар, заходит, видит: в углу сцена, на ней микрофон и гитара.

Ударил по струнам, заголосил. И будто не он поет, а звезда какая. Играет он час, другой, третий. Перерывами жажду пьет, а люди все приходят, бар превращается в концертный зал. Повсюду фанаты и камеры…

Тут Василий думает: «я одну песню уже сотый раз пою и то под фанеру, а все и довольны. Нет, братцы, пойду я отсюда. Не фанаты делают мужика крутым, а байк». Бросил гитару, толпа зрителей обратилась пыль.

Ночь наступает, Василий к заправке заброшенной подъезжает. А за ней – одичавшие мотоциклы, что своих хозяев бросили, как только те в тряпок превратились. Увидел Василий своего друга железного, подобрался к нему.

– Прости, меня, байк. Ты всегда был моим надежным другом, а я твоего доверия не оправдал. Давай начнем все сначала!

Мотоцикл встряхнулся, приподнялся, и только хозяин запрыгнул в седло, рванул по шоссе, что есть силы. Потому что мотоцикл делают крутым не его лошадиные силы, а духовная сила хозяина.

Смотреть на мир глазами писателя – с непривычки это очень сложно. Но каждый писатель должен уметь наблюдать. Подмечать детали, находить образы, замечать интересные явления и черты. И, конечно, описывать увиденное. Без практики сделать это невозможно. Но практика сама собой не возникнет. Практике невозможно научить. Практика – это только личный опыт, личные усилия, наблюдения и записи…