– Да. Надо поговорить, – сказал я.

Дженни заинтриговалась.

– Что-то случилось?

Я кивнул, не поднимая головы.

– Вик, я не доживу до вечера, – сказала она, – ну, хоть намекни.

– Серьезное дело, – пробурчал я. – Мне нравилось, как она поддавалась на интриги.

– Очень?

– Серьезней не бывает.

– Паразит! – сказала она, и пошла к себе. Я весело спустился.

Отдел работал в нормальном темпе. Мне было спокойно, и я думал только о предстоящем вечере.

Наконец, за мной зашла Дженни. По дороге, я купил торт и бутылку хорошего вина.

– Что мы празднуем? – спросила Дженни.

– Как что? Твою победу.

– А серьезный разговор?

– Это тоже.

Дома Дженни не находила себе места.

– Вик, имей совесть.

– Хочешь сначала разговор? Пошли на диван.

Мы уселись.

– Дженни, – просто сказал я, – Работаем мы вместе, обедаем тоже, спим вместе друг у друга, все время мы вместе. Почему?

Она растерялась. Потом задумалась.

– Вик, не знаю твоего мнения, но мне кажется, что мы любим друг друга. Разве нет?

– Тогда, почему бы нам не жить вместе? Поменяем две квартиры на одну большую. Ты знаешь, сегодня об этом меня спросил наш шеф.

– Не может быть!

– Все вокруг все знают. Давай, а?

Дженни опять задумалась, но обняла меня.

– Вик, скажи честно, – она шептала мне на ушко, – ты что, мне делаешь предложение? Если да, то я согласна. Даже без регистрации, если тебя это смущает.

– Меня ни что не смущает, – так же как она, прошептал я ей на ушко. Я люблю тебя, Дженни.

– Я люблю тебя, Вик.

Последовал долгий поцелуй.

Потом мы ели торт и запивали вином. Когда стрелка перешла за полночь, Дженни встала.

– Вик, – сказала она, – идем ко мне, у тебя диван узкий.

– Я боюсь, – признался я.

– Разве первой ночи боятся?

Действительно, все было не страшно, а жутко приятно. Мы не спали всю ночь, наслаждаясь этим моментом. Утром прозвенел будильник, но я заткнул его.

– Раз в жизни можно и опоздать, – сказал я.

– Придем после обеда. Не выгонят же. – Сказал Дженни.

Мы скинули одеяло на пол и продолжили.

Прошло полгода, или чуть больше. Мой отдел съел еще один и успокоился. На очередном собрании мне впервые вручили грамоту. Предсказание Дженни сбылось. Больше всего радовалась она. Наши два отдела прочно заняли первые два места. Я купил машину, и мы доезжали до дома за пятнадцать минут. До дома – это до просторной большой квартиры, не очень далеко от центра. Обедали мы не в кафе, а дома, как все нормальные люди. Дженни хорошо готовила. На выходные мы уезжали за город, останавливаясь в местных деревушках попробовать национальные блюда. Нам было очень хорошо вдвоем. Хотя мы не регистрировались официально, в фирме ее называли Миссис Дженни, и ей очень нравилось.

– Вик, – сказала она один раз, – а если у нас будет ребенок? Мне же надо будет уходить в декрет?

– Конечно, а что? Тебя же не уволят.

– А ты обещаешь, что не съешь мой отдел?

Я рассмеялся и утвердительно кивнул.

Мне было двадцать пять, я окончил после колледжа бесплатные государственные курсы бухгалтеров-ревизоров, и по чистой случайности попал в одно Министерство, видимо моя преподавательница кому-то меня посоветовала. Я был *подкидыш*, рос в детском доме, и видимо там повзрослел раньше, чем мои обычные сверстники. Поэтому к учебе, тем более бесплатной, я относился со всей серьезностью. За год учебы я не пропустил ни одного занятия и сдал курсы на отлично. Конечно, приходилось подрабатывать, где чем, чтобы иметь свою конуру с единственной кроватью и стулом, даже без шкафа.

Характер у меня был замкнутый, тихий. Я никогда ни с кем не спорил, не грубил, и, в общем, меня считали покладистым и исполнительным парнем. О девушках не могло быть и речи. Во-первых, я их стеснялся. У меня не было даже денег сводить какую-нибудь в кафе или купить цветы. Во-вторых, те, кто начинал со мной заигрывать – просто отпугивали меня. В моем представлении, моя жена, если когда-нибудь таковая у меня будет, мне казалась мягкой, покладистой, работящей, ласковой, нежной и немногословной. Ха-ха, где же такую найти в наше время? Я был обычной внешности, не красавец, и не урод, так что претендовать мне было особенно не на что. Бедность мне отрезала последние надежды.