Димка встал с подоконника, прошелся вперед-назад, нервно вытирая ладони о штаны. Замер в нерешительности.

– Есть ведь еще вариант, правда? – наконец он посмотрел на меня.

Я ждал, пока брат разовьет мысль.

– Зачем нам бегать по этажам в поисках пары тюбиков безвкусного месива? Если внизу ждет куча таких баночек с тушенкой! Ты же слышал, что сказал Славик. До потолка!

«Прыг».

– Нет, – отрезал я.

«Скок».

– Но почему?

– Дима, ты совсем дурачок? Мы из-за этого и оказались в заднице. А ты хочешь попасться еще и на контрабанде, чтобы наверняка?

– А какой у нас выбор? Тараканов жарить? Рано или поздно все-равно кто-нибудь сдаст. Так хоть можно было бы жратвы на всех натаскать.

– Внизу опасно, Дима! – я втолковывал прописные истины, как ребенку. – Один раз повезло, но это не значит, что фартанет дважды. Там… там точно что-то было.

Димка молчал, тревожно покусывая губы. Конечно, я ему рассказал то, о чем умолчал перед другими. Всегда рассказывал. Доверял брату все свои страхи и обиды. Свою боль. Он единственный, кому было до них дело среди этого бетона и грязи.

Я рассказал и о звуке мяча, будто гнавшемся за нами по темным коридорам, и о том, что лифт упал ниже, чем мы думали. Никто из нас не подозревал о существовании минус второго этажа до вчерашнего дня. Даже в кабине кнопки с таким номером попросту не существовало.

– Больше в подвал ни ногой, – твердо повторил я.

– Спустимся вместе.

– Ага. А на подстраховку кого поставишь? Лелика?

– Да сдалась нам та веревка! – отмахнулся Дима. – По этой лестнице даже ребенок поднялся! Проще простого.

Я вспомнил шахту и поежился.

– Это очень, очень глупая…

– Да ты послушай! Выйдем после отбоя, так точно никто не заметит. Спустились, набрали тушенки по-быстрому – и обратно. Сами сыты и других накормим, а то и сменяем на что полезное, если останется. Заживем по-человечески!

Я подумал об Алене. О дрожащих руках, сжимающих последние тюбики биоконцентрата. О ребятах, которые вчера спаслись, а завтра будут голодать.

Потом перед глазами стала черная кожанка чекиста.

– А с тварью той… Ну, надо оружие достать.

– Оружие? – я еле сдержался, чтобы не рассмеяться.

– Как думаешь, удастся договориться с Сидоровичем?

– Дима, ты меня пугаешь, – я пристально всмотрелся в брата. В его глазах вновь зажглись угольки, и озорное пламя, казалось, плясало все безумнее с каждой новой идеей.

– Деда? Деда Сидор? – Лелик вылез из своего угла.

– Ну да, мужик с седьмого этажа. Знаешь его? – обернулся к умалишенному Дима.

– Как не знать? – удивился Лелик. – Он тоже коммунистом был, до того как сюда попал. И дедом моим, да.

Мы с братом переглянулись.

– А можешь нас отвести с ним поболтать? Да так, чтобы он не пристрелил нас из ружья своего? – подался вперед Дима.

– А ты, часом, не шпиён? – прищурился Лелик.

– Как можно, товарищ! – с напускной обидой воскликнул брат и широко улыбнулся. – Ну так как?

– Тогда пошли. С нашим человеком поболтать – это оно правильно.

– Ну что? Решайся! – Дима потрепал меня по плечу.

Я снова вспомнил отца. И слова Полины отозвались эхом в голове: «Хочешь закончить, как он?».

Я помотал головой.

– Ну и сиди тут, раз ты такой трус! – вспылил Дима. – Пялься в свое окно, вот только там ничего нет и не будет. Слышишь? Хоть глаза все высмотри, туда не сбежать. А я сам справлюсь.

Еще минуту я слушал удаляющиеся шаги в коридоре, снова чиркнул спичкой.

– Твою ж…

– Короче, товарищи. За вас внучек поручился, но и я в благородство играть не буду.

Сидорович смотрел через узкую бойницу импровизированной баррикады – беспорядочного нагромождения полуразобранных шкафов, драных кресел и прочей ломаной мебели, о первоначальном назначении которой порой сложно было догадаться. Заставленный рухлядью коридор не казался бы такой грозной крепостью без обреза в руках старика. Дуло продолжало смотреть между нами, и это напрягало.