Привычное марево. Он удаляется по дороге – по какой, прах побери?! По одной из дорог. Перепрыгивает наезженные телегами колеи, посматривает по сторонам. Поворот. Еще. Еще. Много поворотов, косогоры, буераки. Солнце да мошкара. На горизонте начинают проступать шпили большого города. И он же, удаляющийся по другой дороге. Те же разъезженные колеи, поворот… и его бывшие друзья с приснопамятными тумаками вылетают из близлежащего лесочка. Бум, бум – все как обычно.

Тычок выдохнул, невесть с чего потер скулу и задумался. Бесподобный расклад: поди туда – придешь в город, поди сюда – переломают кости. Или наоборот: там переломают, а здесь еще подумают… По какой идти?! И где они вообще, дороги – в какой стороне? Беда с этой магической пакостью.

Он еще раз сжал кулак – недавно выяснилось, что второй сжимать необязательно, – и понял: на первую дорогу нужно идти почти на солнце, через поля, мимо кузни. Определившись с направлением, Тычок заодно решил зайти к кузнецу. Кузня вскоре и правда завиднелась перед самыми полями. Кузнец, черный, как демон, степенно мылся у бочки, с жесткой кучерявой бороды капало, волосы блестели. Тычок торопливо повспоминал опять благородные слова, подошел поближе и набрал воздуху побольше:

– О достойный кузнец, да не иссякнет жара… жар в твоих горнах, – пропел он, бочком подбираясь поближе к мокрому страшному демону и готовясь задать стрекача в любой момент. Подходить было ой как страшно. Еще пару дней назад он и на стрелище к такому не приблизился бы, но сегодня утром Тычок начал новую жизнь, и общение с кузнецом составляло ее неотъемлемую часть. Манеру же общения он предпочел выбрать ту, какую наблюдал у купцов на рынке. Уж чего-чего, а ласковостей их – друг к другу – он наслушался целую прорву.

Кузнец мрачно воззрился на тощее вертлявое недоразумение с серебряным перстнем на пальце. Подумал, крякнул.

– И тебе легкой дороги, путник, – подозрительно пробасил он, – какого… эмм… чего надоть?

– Меня беспокоит один вопрос, славный муж мой. Для чего живут люди? Вот вы, например. – Тычок проникновенно заглянул демону в глаза и, не выдержав ничтожной дистанции, на всякий случай отошел подальше.

Кузнец крякнул еще раз, чуть более угрожающе. А потом еще. Молчание затягивалось, и это кузнецу нравилось все меньше, что отчетливо читалось на его лице. От Тычка не укрылось, что демон, мало-помалу зверея, засопел носом, а руки его, упершиеся в бока, ненароком сжались в пудовые кулачищи.

– А шел бы ты… добрый путник, своей дорогой, – сформулировал наконец кузнец.

Тычок радостно закивал и так же бочком, непрерывно кланяясь и косясь назад, посеменил от греха подальше. Что же, не всегда получается с первого раза, но главное ведь начать, а там и пристроим наши умения должным образом.

Деревню он покинул без приключений, видимо основной торговый люд валом шел в Трастмор, да и обчищенные болваны ждали его там же. Стало быть, хвала Творцу и перстню, он пойдет по менее людной дороге. Тычок справедливо полагал, что оно и к лучшему.

Итак, его ждал Коллвинд, а по пути туда еще нужно разжиться монетами. Ведь это не составит труда – лишь бы нашлись жадные, плохо бегающие, азартные жертвы. Да, пока приходится добывать деньги не очень честно, но ведь они пойдут на благое дело. Да, он еще не решил на какое, но ведь он начал новую жизнь, встал на путь созидания. Неужели он не заслужил малого прибытка за свои потуги? Вперед, благородный сударь мой, нас ждут великие дела.

Однако совесть, в кои-то веки проснувшаяся в обновленном сознании, то и дело язвила сомнением, мол, ты, сударь мой, как был пройдохой, так им и остался. Приходилось ее урезонивать и увещевать: сие ненадолго, не сразу Коллвинд строился. Первые блины всегда комом. Вот дай срок, доберусь до города, а там… Но совесть, как ей и свойственно, не верила в его посулы ни на йоту.