После салата нам подали рыбу, и мы принялись обсуждать погоду, еду, присутствующих и отсутствующих гостей. Казалось, все старательно избегали любых острых тем, могущих вызвать споры. Даже дама напротив, покосившись на мое запястье, ловко перевела разговор о летних свадьбах в совсем иное русло. И такие беседы велись почти весь обед. Группа убеленных сединами патриархов на дальнем конце стола притихла и, к радости Виолы, задремала. Я толкнула ее локтем, и мы захихикали в кулачки.

– Полагаю, для этого нет никаких оснований, – произнес седовласый муж, сосед Теодора. Голос его разнесся по всей зале, и шушукавшиеся между собой гости притихли. – Хватит с нас реформ! Довольно уступок!

Эмброз подмигнул мне и закатил глаза, покачав головой. Блестящий студент, будущий юрист, он с самого начала помогал Теодору писать и переписывать Билль, отмечая мельчайшие нюансы в законах и предписаниях, которые Теодор намеревался положить в основу законодательной структуры нового государственного строя.

– Неужели вам мало беспорядков, случившихся прошлой осенью, и мятежа Средизимья? Хотите, чтобы все повторилось? – пронзительно вскрикнула дама, сидевшая за столом напротив нас. – Генерал Вайтакер, вам, возможно, посчастливилось оказаться в стороне от этих событий, но позвольте вас заверить – никто из нас не желал бы пережить их вновь.

– Ни в какой стороне я не оказывался, – заревел генерал, жестоко уязвленный этими словами. – Мне ли бояться всякого сброда с вилами наперевес! Но никто из вас не видит дальше своего носа, вы не понимаете, чего действительно стоит бояться – их великих идей, вздорных, завиральных, смертельно опасных. Идей, которые ни одно правительство не сможет воплотить в жизнь!

– Да неужели? – спокойно поинтересовался Эмброз, сводя на нет мелодраматический пафос Вайтакера. – Можете ли вы привести в пример какие-либо обоснованные теории или сопоставимые государственные структуры?

Генерал Вайтакер, однако, уклонился от научной дискуссии.

– Простолюдин, – продолжал вещать он, – не в состоянии управлять государством. А ведь они хотят именно этого – лишить вас законной власти. И когда вы останетесь не у дел, что ожидает нашу страну? Анархия!

– А может, выборное правительство? – поправил его Теодор. – Гипотетически. Именно к этому и призывают все их листовки – к выборным представителям всех сословий.

– О да, голосующая чернь, избирающая себе подобных… Оставьте! Пусть свиньи командуют в хлеву!

Виола широко распахнула карие глаза: ее художественная натура набрасывала эскиз будущего рисунка, расставляя по местам персонажей и окружавшие их предметы. Я даже видела эту картину, выдержанную в эстетике классицизма: спорящие представители знати, роскошная обстановка, остатки еды на тарелках и я в бирюзовом платье, невольный свидетель разыгравшейся драмы, композиционный центр, приковывающий внимание.

– Мне казалось, я приглашена на обед, – возвысила голос Виола, – а не в зал заседаний. Раз уж меня на заседания и калачом не заманишь, вы решили устроить дебаты тут, прямо передо мной?

Раздались сдержанные смешки, но генерал Вайтакер не собирался сдаваться без боя.

– Народ не посмеет развязать революцию, – заявил он.

– Я думаю, сэр, – робко предположила я, – сделав ставку на подобное развитие событий, вы проиграете.

Глаза Виолы вылезли из орбит, Теодор, переживая за меня, так плотно сжал губы, что они побелели. Эмброз ободряюще улыбнулся одними уголками рта. Я же расправила плечи.

– Один раз они уже взбунтовались и восстанут вновь, если их долготерпение не получит достойной награды.

Пунцовости цвета, окрасившей картофелеобразный нос генерала, позавидовали бы самые лучшие красильщики тканей. Прежде чем генерал успел сообразить, что мне ответить, сидевшая напротив дама, что поддела его ранее, пронзила меня колючим взглядом.