На вывеске крупным шрифтом значилось: Купцы Кулибины, Тульский оружейный завод. И, более мелким шрифтом: Дробовики. Самозарядные ружья. Винтовки. Еще ниже, курсивом: Сабли. Мечи. Боевые ножи.

В витрине, на красивых подставках, были выставлены вещи, с помощью которых люди очень быстро и эффективно уничтожают друг друга. Что характерно, без всякой магии.

– Базиль, давайте зайдем! Ну пожалуйста… – Машка смотрела на всё это железо, как голодный ребенок на витрину с пирожными. – Только одним глазком, честно-честно.

Я уже закатил глаза, собираясь прочитать лекцию о пагубной любви к оружию массового поражения, но бвана меня опередил.

– Отчего же не зайти, если ребенок просит, – пожал он плечами. – Других дел у нас нет, так что можно и прогуляться.

– Ура! – подпрыгивая, как счастливый воздушный шарик, напарница рванула к дверям лавки.

Конечно, на провинциальную барышню ассортимент Тульского оружейного завода производил впечатление чрезвычайное. Видал я, чем они там в своём городе воюют. А здесь… Охотничьи ружья, винтовки, дробовики с инкрустацией по ложу и без оной, пистолеты с магазинами на десять, двадцать, тридцать пуль. Отдельно к ним, как новогодние подарки, коробки с патронами. Дальше – упакованные в лотки, наподобие куриных яиц, гранаты.

В отдельной витрине, за толстым стеклом – мечи. Светлая японская сталь, голубая дамасская, с характерным волнистым узором, и, конечно же, знаменитый русский булат. Машка, увидев эти сокровища, так и застыла. Его макароннейшее святейшество, она бы еще ручки, как для молитвы, сложила…

А потом Машенька увидела его. Черного, масляно поблескивающего, властно попирающего ногами постамент, высунувшего сытый длинный язык заостренных пуль… Внизу поблескивала скромная надпись: KORD.

– Вот бы нам бы такой, когда с Матерью Драконов бились… – благоговейно прошептала Машка, не отрывая от чудища влюбленного взгляда. – Денег заработаю – обязательно такой куплю. Таракану в подарок.

– Так за чем же дело стало? – к нам подошел учитель и тоже посмотрел на пулемет. – Красавец, правда? – Машка только кивнула, сглатывая слюну. – Ну, так и бери! Эй, любезнейший… – и Лумумба щелкнул пальцами приказчику за прилавком.

– Бвана, вы что, с глузду двинулись, от перенесенных страданий? – спросил я уголком рта. – Нафига нам пулемет?

– Тебе же ясно сказали: в подарок, – в глазах учителя загорелся безумный огонек, которого раньше не наблюдалось.

– И правда Базиль, не нужно, – смутилась Маша. – Это же я так, помечтать… Да и дорогущий он, наверное…

– Что деньги? Тлен, – махнул рукой бвана. – Любезнейший, вы принимаете аккредитивы Московского банка?

– Конечно-с. Никаких проблем-с, – склонил аккуратный пробор приказчик.

– А доставить покупку в другой город?

– В течении недели-с. У нас как в аптеке.

– Тогда заверните этого красавца! – наставник барски махнул в сторону пулемета. – Ну, и что там к нему полагается. Боеприпасы, то, сё…

– Не извольте беспокоится, – взяв у Лумумбы карточку и поклонившись, приказчик убежал, а наставник добро улыбнулся Машке:

– И себе что-нибудь присмотри, милая. Я же вижу, тебе хочется…

Та убежала, а Лумумба повернулся ко мне.

– Ну, а ты, падаван? Чего желает твоя душа?

– Побыстрее проснуться, – признаться, учитель меня уже просто пугал. Он что, вообразил себя добрым джинном? Стариком Хоттабычем?

– Я вдруг осознал… – обняв за плечи одной рукой, наставник повел меня к широкому, во всю стену, окну. – Вот что ты видишь? – я закатил глаза.

– Улица. Народ мельтешит. Машины едут. Жизнь бьет ключом, одним словом.

– Вот именно. Жизнь, – он покатал слово на языке, как леденец. – Я вдруг понял, Ванюша, что человек смертен. Более того, смертен до неприличия внезапно. А значит, не стоит отказывать себе в маленьких удовольствиях и радостях. Тем более, что деньги в могилу не заберешь…