– Не «гыбы», а рыбы.  Что же у вас там есть? Почему вы сюда приехали? Чего вам дома не сиделось? – задал очередные вопросы удачливый рыбак, вытряхивая окуней из сачка в подставленный подол рубахи Стасика.

– Проше пана, у нас там была война. Страшно, людей убивали!

– Ты что, с гор своих свалился полоумным? А у нас тут немцы пироги и пряники раздавали!   Знаешь ли, что твои бандеровцы убили моего друга Изю и его родителей лишь только за то, что они были евреями? УПА! ОУН! – судить их нужно! Все они фашистские прихвостни и убийцы.

– Пусть пан не сердится, – прижимая трепещущихся рыбёшек к груди, попытался оправдаться ни в чём не виновный пацан. Весь его облик выражал какую-то непонятную обречённость готовности к послушанию. И внешне, и внутренне по характеру он поразительно был похож на своего отца. Отыскав доверительного собеседника, его длительное молчание, как сдерживаемая вода в плотине, прорвалась откровенным многословием. Другое дело его сестра Анна – Ганя. С отцом Степаном ничего общего у неё не просматривалось даже сквозь лупу. Да и с мамой внешне сходство было минимальное. А вот характер и глаза… чувствовалось, что у такой не побалуешь. Но пока они были детьми и с детской непосредственностью выражали своё отношение к, окружающему их миру взрослых. «Устами младенца глаголет истина!» – хочешь, верь, а хочешь не верь.

– У вас тут враги одни – это немцы. У нас, их не было совсем, – продолжал рассказывать Станислав. – С началом войны в село прибыли вояки в немецкой форме, но вроде свои – украинцы. Их старшина Сидор поселился в нашем доме, страшный человек, боюсь его и сейчас. При помощи мамы этот Сидор составил список всех мужчин села. Одних из них, покрепче здоровьем, он направлял служить добровольцами в немецкое войско. Других же, уже без всякого разбора – всех поголовно записал в сотню украинской армии. Отца из села в эту армию он отправил в первую очередь. Сам же остался жить с мамой вместо него. Через год у них появилась Ганя. С наступлением Красного войска Сидор исчез. Бывшие газды, в том числе и отец вернулись в село. Не все из них приняли Советы. Формально сотня украинской армии продолжала существовать. В горах они зарылись в бункер. Оттуда делали вылазки и стреляли в Красных. Для борьбы с ними в село прибыли НКаведисты. Старшим у них был дядя Тимофей. Он так же стал на постой в нашей просторной хате –   тут был их штаб. Я слышал его беседу с отцом:

– Выбирай, – сказал он, – или по этапу в Сибирь, или помогай уничтожить банду. При помощи отца бандеровскую банду уничтожили. Да видно не всех. Спустя некоторое время нашу хату сожгли и грозили поубивать всю семью.

Мама обратилась за помощью к дяде Тимофею, который у Советов стал большим начальником. Вот он и предложил переселиться сюда к вам.

– А откуда у вас деньги, лошади и куча барахла?

– Кони наши, из вещей на пожаре сгорело не всё. В селе боёв и сражений, как у вас, не было. Я пану, если позволите, могу принести немного золота? – Стасик, в готовности услужить, выжидательно посмотрел на собеседника.

– Ты, я вижу, совсем заврался. Откуда у вас золото? – вопросительно сдвинул брови Артур. Золото он видел один раз жизни в руках у Феди. Тот после расстрела евреев шарил в их домах. Там где-то раздобыл несколько «пециков» – царских червонцев. По большому секрету, похваставшись, он показал их своему дружбану.

– Золото, маме на сохранение, оставил Сидор. Правда, монет там мало. В основном золотые зубы и коронки, – уточнил свой рассказ Станислав.

Артур, на мгновенье, как наяву, увидел жуткую картину, где у расстрелянных мёртвых людей бандеровцы – полицаи вырывали золотые зубы и коронки.