Подруга императрицы Лили Ден считала, что причиной скандала стало вмешательство Тютчевой и ее зависть>35. Впрочем, это было только ее мнение. Для большинства Тютчева была настоящей героиней. Хотя отношения с императрицей заметно осложнились, она оставалась гувернанткой девочек еще два года.
Во время разговора с царем о Распутине Тютчева увидела на столе Николая письмо от Феофана. По-видимому, это было его второе письмо против Распутина. В письме Феофан вновь повторял, что Распутин пребывает в «духовном заблуждении», является «преступником в религиозном и нравственном смысле». Феофан предупреждал царя: Распутин – это «волк в овечьей шкуре, сектант хлыстовского типа». Феофан просил Тютчеву передать его письмо Николаю, но у нее было и без того достаточно проблем, и она отказалась. Судя по всему, Феофану помог кто-то другой. Николай сказал Тютчевой, что слова Феофана его потрясли – ведь в прошлом он всегда так тепло отзывался о Распутине>36.
Феофан получил новую информацию, которая не только подтвердила его подозрения, возникшие в прошлом году, но и представила Распутина в более черном свете, чем он подозревал. Новые известия настолько потрясли Феофана, что он заболел. У него парализовало лицо, и состояние это сохранялось несколько дней>37. Более всего его мучило то, что ни император, ни императрица этого не знают и не захотят узнать. Феофан получил письменную исповедь Хионии Берладской, одной из самых преданных учениц Распутина. Теперь же она называла его хлыстом, сексуальным маньяком, пленником собственных «бесовских прелестей». Берладская подробно описывала жестокую натуру Распутина, писала, что ему нравилось бить Прасковью и других женщин, которые жили в его доме в Покровском как заложницы. Она утверждала, что несколькими годами ранее Распутин изнасиловал ее в поезде по дороге из Петербурга в Покровское. Достоверность слов Берладской весьма сомнительна. По-видимому, она многое приукрасила для достижения желаемого эффекта. Владимир Бонч-Бруевич называет ее исповедь собранием лжи и страшных преувеличений>38. Вениамин сделал копию исповеди Берладской для Феофана, а оригинал передал митрополиту Санкт-Петербургскому Антонию (Вадковскому) и через него – царю. Как пишет Илиодор, Николай вызвал Распутина и, держа в руках тетрадь с исповедью Берладской, спросил, следует ли ему читать это. Распутин спросил царя, нравилось ли ему читать жития святых, там, где описано, как их мучили клеветники. «Нет», – ответил император, и бросил тетрадь в камин>39. Как и все, о чем пишет Илиодор, это описание вызывает серьезные сомнения.
Еще одни показания против Распутина дала Елена Тимофеева, выпускница Санкт-Петербургского духовного училища, свояченица священника Василия Спиридонова. Она была одной из первых поклонниц Распутина, и он всегда относился к ней с теплотой, называя «своей маленькой голубкой». А потом она неожиданно исчезла. Говорили, что она призналась Феофану в том, что Распутин и Лохтина насиловали ее. Феофан убедил ее уйти от Распутина и стать монахиней. Вспоминая Елену, Вырубова писала, что она была фанатичной последовательницей Распутина, но отвернулась от него не потому, что он изнасиловал ее, но потому, что стал расспрашивать о молодом студенте, в которого Елена была влюблена, в присутствии посторонних. Мы не можем точно сказать, какая из причин истинна