– Мирослава?

– Да. Ты моя визажистка?

– Всё верно. Вот наш столик, – девушка указала на ближний стол, заставленный косметикой. – Меня Ева зовут.

– Очень приятно. А я… Хотела тоже представиться, – сказала я и села в кресло.

Сбоку на этажерке стоял стакан с кофе, испещрённый галочками, которые сообщили мне, что Ева пьёт кофе со сливками, мандариновым сиропом и какао. Внутренне я съёжилась.

Визажистка показала мне на фотографию, прикреплённую сбоку зеркала. На нём была изображена девушка с макияжем в красных тонах, фигурными стрелками, стразами вдоль бровей и пухлыми губами.

– Это ты делала? Тренировалась?

– Ага.

Макияж безусловно выглядел шикарно, чувствовалась рука профессионала, но я не знала сколько попыток она сделала перед фото, и осознаёт ли она, что у меня другое веко, нежели у девушки на фото. К основе макияжа у меня не было претензий. Ева прекрасно подготовила кожу и подобрала оттенок, но, когда мы подошли к макияжу глаз, нутро моё вновь съёжилось. Всякий раз, когда кисть переставала касаться моего лица, я открывала глаза и проверяла всё ли в порядке.

– Ева, пожалуйста, подними выше тени. Обрезается граница.

Девушка посмотрела на меня внимательно, потом перевела взгляд на зеркало, аккуратно повернув мою голову, затем вновь вернула взгляд.

– Хорошо, – ответила Ева, кивнув.

Закончив с тенями, она взялась за подводку, потрясла её, сделала несколько линий на тыльной стороне ладони и направилась ко мне. Не успела она прикоснуться, как я вновь заговорила:

– Опусти нижнюю линию стрелки. У модели на фото другие глаза. Мне такие стрелки всё испортят, – проведя ногтем у уголка глаза, я поймала взгляд Евы. – Вот так! Хорошо?

Моя визажистка заметно напряглась. Поджав губы, подошла ближе, встряхнула подводку, и приставив тонкую кисть, спросила:

– Вот так?

– Да.

Пока рисовалась стрелка, я пыталась понять всё ли идёт хорошо. Движения Евы были тверды и уверенны. С одним глазом она быстро закончила, и только хотела приступить ко второму, как я остановила её, и повернулась к зеркалу. Стрелка была почти ровная, нарисованная под правильным углом и нужной толщины.

– Хорошо. Эта неровность скроется тенями. Прекрасно.

Ева молча показала мне, что нужно развернуться и не сказав ни слова продолжила работу. Вторую стрелку она рисовала дольше. Вероятно, мои комментарии её задели, чего я совсем не желала.

– Извини, я не хотела тебя обидеть, – начала говорить я, когда стрелка была закончена. – У меня привычка всё контролировать, никому не доверяю.

– Ничего. Я не обиделась.

Ложь! Ева улыбнулась, отмахнулась, но быстро отвела взгляд, что указывает на обиду. Буквально через десять минут макияж был закончен, подняв глаза я нарочито охнула, пытаясь взбодрить визажистку. Не удалось. Всё такая же напряжённая улыбка, быстрый взгляд и нервные движения.

Перейдя в соседнее помещение, я встретилась с костюмером. Милая женщина с плотным телосложением, русыми, взъерошенными волосами и маленьким лицом. Её широкая улыбка заставила меня саму улыбнуться.

– Вот это красота! – воскликнула она, хлопнув в ладоши.

– Полностью согласна. Мира! – представилась я, протянув руку.

– Вика.

– Виктория? Хорошо.

– Я слышу эйджизм? Никаких Виктория и уж тем более Виктория Викторовна, – костюмер театрально вскинула руки.

– А у ваших родителей с юмором всё в порядке, – сказала я, подавив смешок.

– Да. Те ещё клоуны. Вес поменялся?

– Нет. Вроде завтра платье будет? Сегодня костюм.

– Верно. Заранее уточняю, вдруг пришлось бы распарывать.

Вика сняла с вешалки тёмно-зелёный костюм и принялась облачать меня в него. Ткань выглядела плотной, но хорошо тянулась, поэтому макияж не был затронут. После костюма мне надели парик красно-коричневого оттенка, и я отправилась с ассистенткой на площадку полную искусственной зелени, цепей и покорёженного металла. Будто заросший, старый амбар.