Далеко на горизонте смутно виднелись силуэты трех миноносцев.

Лихо вышел из гавани и промчался мимо меня «Новик», очевидно, посланный прогнать этих соглядатаев. Я не мог проследить за его действиями, так как был отпущен на самый короткий срок и спешил возвратиться на «Ангару».

В 8 ч 30 мин утра из юго-восточной части горизонта появился отряд легких японских крейсеров – «Читозе», «Касаги», «Такасаго» и «Иосино»[32].

С самого начала войны эти четыре крейсера, несшие обязанности передового, разведочного отряда японской эскадры, были окрещены в Артуре прозвищем «собачек». Всякому было известно, что если «собачки» пришли, понюхали и ушли прочь – значит, ожидай скорого появления главных сил.

В тот день это правило еще не было установлено, а потому против «собачек», в поддержку «Новику», были высланы в море «Баян» и «Аскольд».

Однако вскоре же их вернули всех троих, так как следом за «собачками» появился японский флот почти в полном составе…

С того места, где стояла «Ангара» (с ее верхнего мостика), в просвет между Маячной и Золотой горами открывался свободный вид на юго-восточную часть горизонта. Ту именно, откуда обычно появлялись японцы.

Странное, совсем новое, жуткое чувство испытывал я, вглядываясь в силуэты знакомых броненосцев, яснее и яснее вырисовывавшиеся в голубоватой дымке дали…

«Враги!.. Почему?.. Давно ли были друзьями?..» – мелькало в мозгу, и впервые почти бессознательно я чувствовал себя перед той колеблющейся завесой, которая скрывает от нашего умственного взора роковую тайну – смысл войны.

Вот «Асахи»… Командир – Номото. Старый приятель. Если бы сейчас он был здесь, лицом к лицу со мной, разве он не крикнул бы мне со своей знакомой широкой улыбкой: «Здравствуй, дорогой!» Нет! Там, далеко, на горизонте он готовит свою артиллерию, жадно ждет момента, когда флагман позволит открыть огонь, когда его 12-дюймовки бросят смерть и страдание в ряды его недавних друзей… Почему?.. Какая нелепость!..

Резкие звуки боевой тревоги мигом стряхнули очарование, навеянное странными грезами… Словно назло кому-то, словно заглушая чей-то голос, со дна души поднималось страстное желание, почти мольба, чтобы «они» подошли поближе, чтобы и нам, с нашими 120-мм пушками, довелось принять участие в предстоящем бою.

Бой не состоялся, японцы только прошлись в виду Порт-Артура и скрылись на западе.

В предположении, что они ушли на ночь в Печилийский залив, вечером отряд миноносцев[33] был послан следом за ними.

В ночь, как только зашла луна (около 1 ч) и вплоть до 4 ч утра японские миноносцы произвели целый ряд атак на «Ретвизан», но безрезультатно. С рассветом 13 февраля вернулись и наши, тоже безрезультатно, если не считать гибели «Внушительного». Им не посчастливилось. Они встретились с неприятелем уже при дневном свете, когда приходилось думать не об атаке, а о том, как бы самим унести ноги. Ведь лозунг «не рисковать, беречь суда» все еще был в силе. «Внушительный» почему-то замешкался и, отрезанный японскими крейсерами от Порт-Артура, бросился в Голубиную бухту, ища спасения.

Оказалось, однако же, что батареи берегового фронта не могли прикрыть его здесь своим огнем от огня японцев, которые не спеша расстреливали его, как на учении. В результате командир затопил свой горящий миноносец, а сам с экипажем благополучно добрался до берега и пешком прибыл в Порт-Артур.

Того же 13 февраля, около 10 ч утра опять появилась в виду Порт-Артура японская эскадра. Опять были высланы в море «Баян», «Аскольд» и «Новик». Держась в районе действия береговых укреплений, они завязали перестрелку, в которой приняли участие Электрической утес и одна из батарей Тигрового полуострова. Вскоре, по неравенству сил, их вернули в гавань. У нас потерь не было. Около часа дня японцы скрылись.