Вскоре Ярослав останавливается возле моего дома.

– Я завтра наберу, – произносит Саша и целует меня в губы. Я старательно отвечаю на поцелуй. – Пока, – шепчет он.

Я тянусь к дверной ручке, открываю.

– Пока, – бросает Ярик и я выхожу из машины.

Машина уезжает, а я захожу в подъезд.

На кухне непривычно тихо и даже свет не горит. Миную общий холл и подхожу к двери нашей с мамой комнаты.

Она, накрывшись одеялом, лежит в своей кровате. На столе тускло горит настольная лампа.

– Сонечка? – Мама открывает глаза и смотрит на меня. – Пришла...

– Да, мам, пришла. Спи.

Мама кивает и закрывает глаза. А я беру полотенце и направляюсь в душ.

Стоя под струёй воды, я нервно тру свое тело. И, не хочу, но вспоминаю, что было в машине.

Опять хочется плакать. Только вот я не понимаю почему. Что такого? Влюблённые часто занимаются сексом. И порой в более экзотичных местах.

Просто это не моё. Просто надо привыкнуть, почувствовать азарт, отдаться любимому, довериться полностью. Что естественно – то небезобразно, ведь так?

Успокаиваю себя так, вода, кстати, очень помогает. А потом выхожу из душа, обмотавшись полотенцем. Подхожу к своей двери и в этот момент открывается входная.

– О, пардон, мадемуазель, – резко останавливается и закрывает ладонью глаза Михеич. – Бон суар.

– Бон суар, – отзываюсь я и быстро ныряю в нашу комнату.

Мама тихо посапывает. И меня тоже клонит в сон. Но тут мой взгляд утыкается в планшет. Я, не снимая влажного полотенца, сажусь за стол, направляя свет от лампы на себя, и включаю гаджет. Пролистываю сделанные сегодня эскизы. Волной, дикой и необузданной, на меня моментально накатывает вдохновение.

Я беру стилус и создаю новый рисунок.

Он получается странным и мрачным. Много красного цвета, его разбавляет темно-коричневый, почти чёрный цвет. Заканчиваю рисунок и вытягиваю от себя руки с планшетом. И мне вдруг мерещится как на меня смотрят тёмные и очень знакомые глаза...

Спать ложусь около часа ночи. А уже в восемь утра я подрываюсь от сигнала будильника.

Мама уже не спит, она бесшумно передвигается по комнате, расставляя на столе посуду.

– Доброе утро, – произношу я.

– Доброе, Сонечка, доброе. Завтрак почти готов. Омлет с помидорами, как ты любишь.

– Спасибо, – улыбаюсь я. – А ты чего так рано? Опять на работу вместо кого-то?

– Нет. К тёте Кате поеду, на пару дней, будем соленья закрывать.

Тётя Катя – единственная, настоящая мамина подруга. Они вместе выросли в детском доме. Только вот тётя Катя знала своих родителей и от них ей достался дом, здесь, недалеко, в пригороде. Дом старый, но добротный, и в довесок к нему – огромный участок, на котором тётя Катя высаживает все, что можно. Вот мама к ней часто и ездит, помогает с огородом и каждое лето они делают заготовки на зиму. Детей у тёти Кати нет, мама как-то рассказала мне, что у её подруги проблемы по женской части.

– Я бы тоже поехала, помогла, – говорю я маме.

– Да ладно, Сонечка, мы справимся вдвоём, – улыбается мама. – Все, я побежала, омлет на плите, – она подходит ко мне, наклоняется и целует. А затем уходит.

Я тут же встаю, иду в ванную. Затем забираю с кухни сковороду с омлетом, несу в комнату. Пока яичница остывает, я завариваю себе кофе.

Завтракаю не без удовольствия, я, действительно, люблю такой омлет. Причём в мамином исполнении он всегда получается лучше, чем у меня.

Из дома выхожу даже чуть раньше, чем обычно. До работы добираюсь пешком, мне тут идти всего ничего.

У здания, где находится ателье, вижу две знакомые фигуры. Мамину сотрудницу Жанну с его дочкой Олесей. Они стоят и курят возле пивной. Причём у Жанны огромный синяк под глазом, а это значит, что на работу она выйдет не скоро, а моя мама опять будет её подменять.