— Ну, если что услышу, сообщу. — ответил Саныч — Со своей всё еще в разладе?

— Да. Развелись. И насовсем, по-моему.

Лёха открыл дверь Мерса:

— Ну, счастливо, Саныч.

Мужчины попрощались рукопожатием и разъехались в разные стороны.

* * *

В это время Меркурий уже валялся дома на диване и почёсывал пузо. Рядом в кресле сидела жена, увлечённая вязанием и бразильским сериалом.

— А если он натравит кого-нибудь на тебя? — выдавила жена не отрываясь от вязания.

— А я никуда не подписывался, мой гараж был и всё, — с гонором выкрикнул Меркурий — Сам пусть развязывается.

— Боюсь я что-то. Деньги-то поровну делили.

— Пусть считает, что это за аренду гаража деньги были. — Меркурий сел на диване, взял пульт и начал листать все четыре имеющиеся в этом городишке телевизионные каналы — Он еще замки мне на гараж будет покупать. Не скули, обойдется.

А НТВ в это время вещало о дефолте, о правительстве, пустой казне и курсе доллара.

* * *

Поднимаясь по лестнице, Лёха услышал суету в подъезде. Приближаясь к своей лестничной площадке, понял, долбятся в дверь его съёмной квартиры. Перед дверью стояли два типка, крупного телосложения, коротко стриженные и не стесняющиеся выдавать в адрес Лёхи, не лестные выражения. Это были Проха и Шпет. Да, да. Кредиторы. Прям, чуйка у них какая-то. Никогда не приезжали, всегда ждали звонка, а тут — на тебе, здрасьте.

Проха был из бывших комсомольцев перешедших еще во время кооперативного движения в кооператоры. Кооператив при комсомоле был золотой жилой. 50 на 50. И никаких бандитов. Комсомол предоставлял даже помещения для разного рода деятельности, и крутились-вертелись комсомольцы, зарабатывая на сладкую жизнь. А потом наступила самая матёрая рыночная экономика. Комсомол развалился. Комсомольцы разбежались, кто куда. Кто на шахты, кто в новые партии и во власть. Опять началось Прохино время, он стал торговать углём. А уголь не всегда менялся на деньги, еще иногда на товары народного потребления. Вот тут Проха и пользовался услугами мелких торгашей. В ряду которых стоял Лёха.

— Двери бы не ломали. — крикнул Лёха, пытаясь заглушить стук.

Проха расплылся в улыбке:

— О, вот и наши денежки идут.

Лёха открыл дверь, как вежливый хозяин пропустил гостей и зашел следом:

— А нет денег. И товара нет.

У Прохи поднялись брови:

— Как нет?

Лёха прикурил сигарету, сделал затяжку, выпустил дым:

— Гараж вскрыли, товар сперли. Как-то так.

— Так, стоп, — Проха присел в кресло — а вообще чего-нибудь продал?

— Не успел.

— Твою мать… — Проха покраснел от злости и начал сопеть — У тебя месяц был. За месяц можно было, даже накрутив по минимуму, всё слить. Ты что творишь?

— Вот так получилось. — ответил Лёха, в очередной раз затягиваясь. Ему было сейчас очень спокойно. Он ждал этого момента. Он его дождался. И было, в эту минуту на всё наплевать.

Проха достал сигарету:

— Ну, это, дружище, твои проблемы. Товар брал? Брал. Значит, деньги нужно отдать. Я верно говорю?

— Верно. Только время дай, нет у меня сейчас таких денег.

— Пять дней. Идет?

— За пять дней не соберу, две недели.

Проха в ярости подскочил с кресла и замаячил по комнате:

— Оборзел! Так, ключи от машины и документы гони.

Лёха взял барсетку, достал ключи, документы и протянул Прохе:

— Шпет, забери. Пять дней, и ни часом больше. В этой стране сейчас каждая минута немереных денег стоит.

Кредиторы направились в коридор, по пути Проха схватил пульт и включил телевизор:

— Новости смотри, бизнесмен хренов. Будут деньги — заберешь машину, пока у нас постоит.

Лёха уставился в телек. В дверном проёме опять появилась физиономия Прохи:

— Пять дней, не вздумай сквозануть. И не забудь — баксы. Баксы.