Черт.

– Итак, по всей видимости, мы едем в Пуэрто-Рико, – объявил Кейд. Широкая улыбка контрастировала с темнотой в его глазах, усеянной татуировками шеей и прической. Кейд являлся воплощением мрака, за исключением тех случаев, когда он ухмылялся как дурак. Теперь он выглядел просто жутко.

– Какого хрена ты улыбаешься?

– Ну, мне пока нечем заняться. Брат залег на дно с женой, и мне не хватает развлечений. Судя по твоему виду, тебе в буквальном смысле больно, а значит, жди веселья.

– Не понимаю, чему ты так радуешься. Твое дело интернет, а не я.

Кейд редко интересовался реальной жизнью. Большую часть времени он пропадал в виртуальных мирах, разбираясь с кодами и алгоритмами. Он был одним из лучших хакеров в мире, но, несмотря на это, всегда сохранял хладнокровие.

Для меня это служило доказательством того, что с ним явно что-то не так. Большинство людей, проводивших столько времени в изоляции от реального мира, в итоге начинали сходить с ума или впадали в депрессию.

За время службы в армии я не раз видел последствия такой жизни. Недовольство после миссий, посттравматическое расстройство, физические и психические заболевания приводили к тому, что люди терялись в нереальном мире, и нам просто не удавалось вернуть их к реальной жизни.

Однажды я тоже потерялся. Именно потому не отвернулся от Кейда, как сделали остальные.

– Я рад, что у меня появилась возможность сказать Иззи, как она облажалась, – сказал он.

– Ты ничего ей не скажешь, потому что она останется в тюрьме, пока кто-нибудь не внесет за нее залог. Нельзя рисковать ее прикрытием, – возразил я.

Кейд вздохнул, как будто этими словами я лишил его главной радости в жизни. Уверен, на самом деле этот осел получал нереальное удовольствие, когда злил эту девушку.

– Она летела со своей сестрой, а когда их разделили и допросили, чертова Делайла взяла всю вину на себя.

– Чертова Делайла? – приподняв бровь, переспросил он. – Ты случайно не знаешь ее?

– Я знаю семью Иззи. Мы росли вместе, – и тут я вспомнил, как они всей многочисленной семьей проносились в ночи по кварталу, крича, как стая банши.

– Но Делайлу ты знаешь лучше остальных, да?

Я не стал отвечать на тупой вопрос, но парень был охренеть как прав в своих догадках.

Прошло два дня. И за это время я обнаружила, что практически все оставили меня в покое. Матери, сестры, дочери – все эти страдающие люди. Ведь на самом деле все мы были похожи. Если не считать девушку, которая отрезала кусок металла от трубы на потолке и использовала его, чтобы пырнуть другую. Она оправдывала себя тем, что другая девушка обзывала ее.

Иззи заметила, с какой жалость я смотрю на нее.

– Делайла, даже не думай подходить к ней и утешать. Сейчас придет охрана, а своим поступком ты практически повесишь мишень себе на спину.

– Судя по всему, ее загнали в угол.

– Ага, вот только мы все заложники обстоятельств, и всем нам приходится иметь дело с последствиями собственных поступков.

Я вздохнула и покорно пошла за сестрой. Позже в этот день она ругалась на женщину, которая подошла ко мне и попросила шампунь. Не успела я вручить ей пузырек, как сестра выхватила его.

– Не поняла, Креншоу. Мы что, похожи на долбаных волонтеров? Убирайся отсюда.

– Иззи! – шикнула я, когда девушка отвернулась, показав нам средний палец.

– Делайла, здесь нельзя показывать свою слабость, иначе они сделают тебя слабой.

– Желание поделиться не является проявлением слабости, – обиженно ответила я.

Мы стояли под теплой водой в общей душевой – огромном помещении, отделанном белым кафелем. Сейчас, будучи обнаженной, я чувствовала себя еще более уязвимой. И пока сама боролась с желанием задрожать от страха, сокрушаясь по поводу собственной жизни, Иззи держалась уверенно.