Улыбка Несмеяны сделалась чуть заметнее, взгляд девушки потеплел. Любимка вспомнил, какой она была во время их поединка в Запретном лесу. Несчастная и загнанная. Видя эту улыбку, он вдруг ощутил настоящее счастье, как будто на миг прикоснулся к её душе.

Отрок тряхнул головой, и недобрые помыслы слетели с него, как паутинка. Он больше не верил, что Ярополк мог быть причастен к подкупу его друзей.

– Понял! – Любимка опять ткнул Ярополка в бок. – Цени благородство!

– Я ценю, – отозвался тот. Казалось, он сейчас упадёт в обморок. Любимка даже посторонился. Но сын воеводы не доставил ему такого удовольствия.

– Но это не значит, что я простил тебя за Варьку!

Люди продолжали кричать и славить новоявленных претендентов на состязания. Стойгнев все глядел на сына, лицо сурового воеводы исказилось, и он спрятал его за широкими ладонями.

Потом разговоры закончились, караван во главе со Стояном, богатырями и тягателями отправился. Любимка увидел взобравшуюся на придорожный столб Лиску, девчонку из приюта при Чудовом монастыре. Она махала ему, а лицо было покрасневшим и заплаканным. Любимка ощутил её боль, и почти сразу стыд. Так и не нашёл времени зайти в приют и попрощаться со своими прежними друзьями.

– Лиска! Передавай привет нашим! – заорал он, бешено махая рукой. Но девочка не услышала его. Когда взгляды их встретились, её конопатое личико озарилось таким счастьем, что Любиму сделалось противно за себя.

Московское княжество. Южные леса.

Дороги уже схватились ледком, оттаивали только днём, но не успевали осклизнуть под слоем снега. Любимка кутался в тёплый овчинный тулуп, сапоги тоже выдали с мехом.

Караван собрался не маленький. Одна за другой ехали несколько повозок, последним катился целый фургон, внутри которого можно было расположиться как в домике на колёсах.

Помимо участников состязаний и дядьки Стояна с ними ехали калика Фёдор, с десяток дворовых людей, Пелагея и Настенька. Кроме новгородских тягателей и Матфея, а также Клопа с Несмеяной, которые остались в Москве, к отряду присоединились все воспитанники школы богатырей.

Представителем князя московского в путь отправился урядник Фрол. Он был злее обычного, хотя до того Любимка считал, что это просто невозможно. Фрол либо ехал позади всех на тонконогом вороном коне, сопровождаемый двумя темными фигурами на таких же черных конях, либо безвылазно сидел в своём шатре, который везли для него в одной из повозок. В вечерних посиделках у костра он не участвовал, ни с кем кроме Стояна и своих воронёных не говорил.

Стоян не позволял тягателям скучать, все время придумывал какие-то соревнования, даже для тех, кто не принадлежал к московскому княжеству.

Караван полз, как ленивая змея, а отряд тягателей нарезал круги по ближайшим лесам, то обгоняя, то отставая от повозок.

– Школа богатырей не ставит цели возвысить какое-то одно княжество, так что тренируйтесь не бойтесь. Все вы одинаково для меня милы! – говорил Стоян подозрительному Остапу. Казака долго убеждать не пришлось, дай только показать удаль.

– А, ясно теперь, отчего наставников на состязания не берут, – сказал Олег.

Стоян тяжко вздохнул.

– Не надо о больном…

Ночевали все в тех же хижинах из еловых лап, которые возводили для себя и для трудяг из обоза. Пелагея и Настенька спали в фургоне.

Фрол со своими богатырями жил в шатре. Ночью они жгли огонь в очагах на треногах. Тягатели раскладывали огромные костры меж хижин.

Любимка был счастлив. Снова в пути, снова приключения. Боль из-за смерти Кунгура давно улеглась, неприятный осадок от поведения Варвары был затолкан поглубже внутрь и подальше от света. Немного не хватало восхваляющих его подхалимов, но зато был вездесущий Рыж. В последний момент один из обозных оступился и подвернул ногу. Рыжий парень тут же вызвался его подменить. Без своего обычного окружения он сделался тих и почти незаметен.