– Успеешь погулять, а пока давай выпьем за новообретённую свободу. Или ты не хочешь с нами выпить, а доктор Крылов?

Доктор понял, что кочевряжиться не стоит.

– Ну, чего тебе налить? Коньяку или текилы? А, может, абсента?

– Чего не жалко, – откашлялся Сева.

– Не-е-ет. Мы нальём тебе водки. Мы нальём тебе много водки. Стакан, – потребовал незнакомец.

Ему протянули гранёный стакан.

– Сколько лить? – спросил один полуматрос.

– Краёв не видишь? – предсказуемо пошутил другой, – ну-ка посмотрим, осилит он «губастого»?

Сева взял гранёный стакан, налитый до краёв, и тяжёлыми глотками добил его до дна. Поднял из грязи запаянный кусок осетрины, разорвал упаковку и впился зубами в деликатес. Что-то подсказывало ему, голод уже не за горами. Ударная доза спиртного мягко жахнула в затылок и растеклась теплом по пищеводу. Алкоголь множеством сперматозоидов проник в яйцеклетку страха и Сева обрёл смелость, решительность и необходимую широту взглядов. Закинув ногу за ногу и облокотившись о детский грибочек, спросил:

– Чувачок, ты сам-то откуда? Что-то я тебя здесь раньше не видел?

– Ещё увидишь, – недобро пообещал мужик.

– Не-е-ет, ты представься, – стал настаивать Сева, – кто такой? Откуда? Что тут раскомандовался?

Мужик, не ожидавший такого напора, смешался. Сева, что не говори, пока ещё оставался героем дня, и загасить его было делом опасным и недальновидным. Поэтому дядечка сделал попытку помириться.

– Да, ладно, доктор, не гундось. Ты, что богатых любишь?

– Не очень. Но и Швондеры мне поперёк горла. Как тебя звать-то, прекрасный незнакомец?

– Зови товарищ Серый.

– И тебе нравится такая кличка «Серый»?

– Я не «Серый», я – «товарищ Серый».

– А, тогда извини. Это в корне меняет дело. И чего же ты хочешь, товарищ Серый?

– Дать нашему народу свободу.

– Ну, судя по окружающему пейзажу, свобода у него уже есть.

Как раз мимо прошлёпали две бабищи в норковых шубах на два размера меньше, катящие тачку, набитую продуктами и всяким барахлом. Судя по вешалкам, вещи были из близлежащего бутика, а жратва из разгромленного супермаркета. Следом семенила старушка, которая всё время поднимала падающие вещи из переполненной тачки. Она водружала их обратно, приговаривая:

– Кто рано встаёт, тому Бог даёт.

– Кто поздно встаёт, тому Бог уже подал, – прокомментировал Крылов.

– Я хочу изменить мир в лучшую сторону, – сформулировал новый большевик.

– Если ты по-прежнему хочешь изменить мир, меняй таблетки – эти тебе уже не помогают, – усмехнулся Сева, – где ты до революции-то вкалывал, мил человек?

– Какая тебе разница?

– Огромная. Если ты был экономистом – это одно, а если сантехником, извини, другое.

– Я был грузчиком в супермаркете. И что?

– А то, что задавленные годами амбиции при отсутствии специальных знаний и стремление к власти любой ценой ведут к разрухе, голоду и хаосу как было после твоего любимого семнадцатого года.

– Значит, ты не веришь, что кухарка может управлять государством?

– Почему? Верю. У нас семьдесят лет они только этим и занимались. И вот когда всё стало налаживаться – снова – здорово: Шариковы бьют стёкла, Швондеры рвутся к власти, а кухарка вытирает руки о фартук, готовясь рулить страной.

– Какой ты стал борзый, – нехорошо оскалился один из полу матросов.

– Не надо было наливать, – поднялся Сева и зацепил бутылку поувесистей, – пока из меня хмель не выйдет, со мной лучше не связываться.

– Сидеть! – приказал товарищ Серый.

– Пошёл ты, – пробурчал Сева, – вот такие как ты и вводят ночные расстрелы под звук работающих моторов.

– А-а-а-а! – завопили «ворошиловские стрелки» после особенного меткого броска. Но никто уже не возмущался, все собирались переезжать в новый особняк.