– Все свободны. Полковник Громов, задержитесь, я хочу ещё кое-что обсудить.

Вновь задвигались стулья. Уходя, «эфбэбэшник» протянул руку Александру Ивановичу со словами:

– С Богом! Я буду на узле связи с самого начала высадки, для координации. Ну и ещё потому, что определённые действия лучше будет выполнить по моим советам, – на лице появилась звериная улыбка, – так будет спокойнее всем.

– Так точно, – Громов, прощаясь, пожал руку человеку в чёрном кителе.

Когда дверь в кабинет закрылась, за столом остались Лыкоренко, Громов и Кононов. Настенные часы размеренно отбивали секунды. В этом ритме затихал звук шагов, удаляющихся по коридору.

– Наш парень – все свои, – Лыкоренко указал взглядом на начальника штаба, дав понять давнему товарищу, что теперь «лишних» людей здесь нет.

Командир «Раската» шумно выдохнул, растирая шершавой ладонью лоб своей уставшей головы:

– Помнишь, как всё начиналось, Петь? Сверхсекретное подразделение для выполнения особо опасных заданий. Как пошла эта шумиха по всем войскам! Какая была очередь из сук-карьеристов и столичных щеглов на это место – командующий учебным центром!

– Помню-помню, – в этот момент Лыкоренко доставал из ящика стола спрятанную бутылку личного «неприкосновенного запаса» и три стопки.

– Скольких «зарезало» ведомство то по одному критерию, то по другому! А потом первые шальные методики, первые травмы на «полевых манёврах». И вот Специальное Подразделение по Борьбе с Биологической Опасностью «Раскат», – положив руки на стол, Громов увидел выставленный алкоголь и, поморщившись, отказался. – Нет! Не сейчас, – когда мои назад вернутся, тогда и опрокинем.

– Помню, Саш, – стопки легко прозвенели, когда массивные пальцы генерала переносили их обратно в стол. – И красные пятна на форме: чтоб…

Громов перехватил фразу друга:

– Чтобы знали, что будет, если твари прорвутся. «Своей ли, чужой ли будешь окроплён!»

– Да и ведь забрызгало, – Лыкоренко перевёл взгляд на начальника штаба. – Сколько живых ушло с первой линии обороны?

– Не более десяти процентов личного состава. В первые часы после аварии были максимальные потери, – спокойно констатировал Кононов.

Желваки Громова задвигались, но спустя несколько секунд всё пришло в норму:

– Как они вообще смогли организовать первую линию обороны? Как смогли задержать их?

– Почти не смогли, – продолжил светловолосый молодой офицер. – Была и неразбериха в том числе. С Центра в части пошёл протокол «восьмидесятки». А никто из них ничего не знал про «Лавину». Отправили всех, кого можно было поднять за 25 минут. Потеряли многих. Первым барьером стали наблюдательные пункты старого полигона, там же и первый отпор дали.

– Кто эти герои известно? – спросил Громов.

– Один прапорщик смог грамотно навести огонь тяжёлой артиллерии, и подмога прибыла вовремя – второй эшелон сил.

– Прапорщик? Мне нужны такие прапорщики.

– Да. Там был ад, судя по докладу из 211‑го полка, который к последнему разрыву снаряда выехал на позиции. На земле лежал слой из тел. Были и человеческие, и какие-то звериные. Все выжившие – в порванной одежде, контуженные, многие в помешательстве. Прапорщик, кстати, глухим остался. Видимо, снаряды рядом рвались. Но координаты он передал те, что нужны были в самый сложный момент.

– Ему медаль и на пенсию с почётом. Герой этой операции! – улыбнулся Лыкоренко.

– А ведь он действительно лучший, потому что смог выжить, – грустно улыбнулся полковник.

Повисла небольшая пауза.

– Сань, я предлагал им наземную операцию, но они боятся! Боятся не того, что наши части уже понесли большие потери – министерство ещё запарится объяснять про «случайную детонацию склада с боеприпасами» и «героев карантина» – а того, что пока силы до «восьмидесятки» дойдут, разнесут всё к чёртовой матери! И что нужно, и что не нужно! Ни чертежей, ни схем, ничего нет ведь! Они вроде как даже не знают, что есть что из наземных зданий, не то что «подземка»!