Муж лежал на постели и тянул ко мне руку. Никто бы не осудил жену, опасающуюся заразы, но я знала, что для меня опасности нет. Знала я и то, что муж скоро пойдёт на поправку.

Хельга, моя маленькая дочь, утром сказала, что ей приснился сон: отец протянул руку, и она вручила ему свои волосы. Свою Силу.

Теперь же я пришла, чтобы договориться с Анкильдом. Он ещё не постиг, что Богиня Смерти отступила и ушла на другую жатву.

Глупо было этим не воспользоваться.

— Подойди, — шептал он и жадно, словно ребёнок, ухватился за руку. — Все вон! Я хочу говорить с женой.

— Вон! — закричал он своим обычным тоном, и я снова убедилась, что Боги посылают мне шанс.

— Ваше величество, я молилась, чтобы вы выздоровели, — начала было я, но Анкильд сделал знак замолчать и слушать.

***

— Ты помнишь наш разговор, Гердарика? Конечно, да, —  казалось, что Анкильд только притворяется больным, а язвы на его лице, сочившиеся кровью, всего лишь умело нарисованная художником маска.

«Посмертная», — подумалось мне, и в душе я испытала лёгкое сожаление, приправленное уколом совести. Я желала смерти своему мужу.

Молила Богов о том, чтобы они послали мне мудрое решение всех проблем, и вот когда моя просьба, похожая на отчаянный призыв, была услышана, я поняла, что заплачу за неё непомерную цену.

Самолично принести в жертву дочь, заставить её стать служительницей при храме  — поступок, достойный всяческого осуждения, если не знать всей правды о моей жизни. Если не надеть мои туфли и не пройти в них хотя бы половину того пути, который выпал на мою долю.

Я не оправдывала себя. Стала на колени рядом с его постелью и двумя руками крепко сжала ладонь мужа.

— Не смотришь на меня? И не смотри, — говорил он, чуть задыхаясь. — Знаешь, я бы с радостью поменялся с тобой местами, так же стоял у постели изуродованной болезнью жены и смотрел в пол.

— Ты бы не захотел пройти мой путь. Думаешь, хорошо трепетать от страха и думать о том, что, возможно, завтра тебя оторвут от детей и выкинут в вечность? Забудут, словно и не было.

—  А ты заслужила иное? Спроси себя честно. Посмотри на меня, Гердарика!

Его голос обретал силу. В нём уже слышалось привычное брюзжание.

— Ты выживешь, мой муж. Я молила Богов об этом, и мне был дан знак, — я ответила тихо, но твёрдо.

Анкильд замолчал и отвернул голову к окну, за котором всё ещё были видны отблески костров, устроенных на окраинах столицы для сжигания трупов умерших от болезни.

— И что ты хочешь взамен, ведьма? — спросил он снова ослабевшим голосом. И не повернул головы, но и руку не вырвал, притом что не был достаточно слаб, как хотел показать мне.

Анкильд боялся. Я чувствовала его страх, проникший в сердце и в печень. С кровью он разносился по его жилам, несущим как силу, так и болезнь.

Король хотел бы быть стойким и прогнать меня, но тогда, и он понимал это, из тёмных углов обрушатся призраки, которые холодными прозрачными руками утянут Анкильда в пучину лихорадки.

Муж цеплялся за мою теплоту и жизнестойкость, Кажется, он тоже поверил, что Боги покровительствуют «проклятой чужачке», хотя она и не родилась под их знаком.

Метка на руке в последнее время немного подросла и почернела. Она стала такой глянцевой, что если долго всматриваться в неё, можно разглядеть своё отражение.

Чёрная Луна, покровительствующая мне, дарящая свою власть над другими, была в зените, и я делала всё от меня зависящее, чтобы эта фаза длилась как можно дольше.

Луна может истаять, но придёт время ночи, и она возродится вновь, и ничьё Солнце не в силах отменить закон Богов.

— Я хочу остаться твоей женой. И растить своих детей.