И не отвернулась. 
Столько времени прошло. Я уже другой. У нее от Олега малявка растет. И ее парень старший тоже серьезный такой, прикольный. Я иногда смотрю и думаю, а чего было бы, если б я тогда, семь лет назад... По-другому помог? Взял на себя ответвенность? И Маринку бы взял до кучи? Может, тогда у меня бы сын приемный рос, и малявка с моими глазами беззубым ртом лыбилась? 
Не знаю. Правильно, неправильно. Неважно.

Маринка с Ремневым.

Я один. 

Размышления прерывает звонок. Пилот. 
Я кошусь на немного поморщившуюся от громкого звука девчонку, подношу трубку к уху. 
- Ну ты, Лысый, и умеешь озадачить! - по голосу понятно, что Пилот изрядно нажратый, но говорит связно. И видно, что старается себя в руках держать, контролирует базар. - Ее нет в списке приглашенных. Вообще ни в каком списке нет!
Я терпеливо жду, пока он уже завершит прелюдию. Терпеть не могу такого дерьма. Но пока терплю. В конце концов, я сегодня нехило спустил пар. Так что пусть Пилот спасибо девчонке, мирно пускающей слюни на заднее сиденье моей тачки,  скажет. 
- Она, оказывается, прошла вместе с работниками. Подружка бармена. Имя Елена Мелехова. Двадцать один год, учащаяся социально-педагогического института, четвертый курс. Живет с сестрой, старшей. Родители погибли давно уже. 
- С кем спит?
- Да бармен клянется, что ни с кем. Динамо она. 
Я опять кошусь на невинное личико и припухшие губки. Ага, динамо... Ну да, ну да...
- Адрес. 
Пилот диктует адрес, и я сбрасываю. 
Смотрю в задумчивости на девчонку. Домой ее везти? Мама не ждет... Сестра тоже вряд ли... Может, к себе, на хату? Продолжить веселье. Член дергается. Очень даже за. Кто бы сомневался. 
Тут она сонно причмокивает губками и переворачивается, ежась от утреннего холода, пробирающегося в машину через открытое окно. Я поправляю съехавшую с узкой спины куртку. На открывшеся шее следы моих пальцев. Да, черт...

Жестко я с ней. Елена Мелехова. Двадцать один. Целая жизнь между нами. Целая, мать ее, бл*дская жизнь...

Не нужен тебе я, Елена Мелехова.

И ты мне не нужна. 

Секс - это круто. Но на этом все.

Я завожу мотор и везу ее домой.

Город, утренний и сонный, встречает звоном трамвая. Такая тишина, патриархальность... Люблю областные города. Есть в них свой кайф. Душа своя. 
Возле дома, обычной панельной пятиэтажки, торможу. Опять закуриваю. Смотрю на девчонку. Спит. Жаль будить. Роюсь в бардачке, достаю бумажник. Отсчитывая десять пятитысячных. Не знаю, зачем. Просто потому, что привык. Это нормально, давать женщине деньги. Это правильно. Не потому, что шлюха. А потому, что... Ну, потому что. 
Лена открывает глаза, сонно смотрит на меня. И взгляд у нее в этот момент охренительно беззащитный. Наивный. Тварь я все же. Она ж мне в дочери свободно... 
- Приехали, коза, - я смотрю, как она потягивается, оглядывается в поисках одежды, натягивает майку и те трусы, что она называет шортами. Приглаживает волосы. Тянется за сумкой. Сумка на переднем сиденье, и она легко перебирается вперед. 
- Дай сигарету, дядь, - просит она, усмехаясь, - ту, вкусную. 
- Перебьешся, коза, - отвечаю я ей, - бросай это дело. 
- Вот у тебя не спросила. Ты мне не отец, - огрызается она, опять нагло ставя свои длинные залипательные ножки к лобовухе. Я смотрю, как тонкие каблуки царапают панель, и усмехаюсь. Наглая все же стерва. 
- Это точно, не отец, - соглашаюсь спокойно, - но по жопе дать могу свободно. 
- Только трахни перед этим, - грубит она, сдувая волосы с лица и ковыряясь в сумке, - или во время. А так нехер. 
Я сую ей в открытую сумку  деньги. Она замирает, глядя на них. А потом медленно переводит взгляд на меня. И прям меня торкает опять от злости в ее раскосых ведьмачьих глазах.