Терпению Людши пришел конец. В самый разгар очередной игры он убежал с поляны. Ему стало стыдно, что только у него одного до сих пор не проявился никакой дар, и он боялся, что товарищи снова станут потешаться над ним.

– Мама, я не могу так больше! – выпалил он, едва распахнулась дверь в его дом…

…Ружана опустила руки. Волшебные искорки на кончиках ее пальцев погасли.

– Сынок, ну, что ты такое говоришь!

– Мама, если ты не расслышала, я могу повторить! – Людша сжал кулаки, – я не могу так больше! Я не такой, как они, и я это чувствую! Со мной что-то не так!

– Ну, прекрати, – Ружана подошла к Людше, ласково приобняла его и усадила на стул, – вы опять играли во взрослую жизнь, верно?

– Нетрудно было догадаться… – пробурчал он, утирая нос рукавом.

Ружана сидела рядом и нежно гладила сына по спине. На кончике его локона на мгновение застыла хрустальная капелька, в которой Ружана увидела свое крошечное отражение. Капелька полетела вниз, ударилась о дощатый пол и исчезла.

– Послушай, ты не другой, – сказала Ружана, – у тебя тоже есть дар.

– В самом деле? Есть? Какой же?

Ружана молчала.

– Может быть, я пастух?

Ружана покачала головой.

– Ну, может быть, я землепашец?

– Нет, мой хороший…

– Мама, ну может быть, я как отец, пекарь?

– Нет, мой дорогой…

– Ну почему ты так уверенно говоришь «нет»!? Может, ты просто сама ничего не знаешь и не понимаешь в этом? А? Что ты всё утешаешь меня? Ты не можешь меня утешить своим незнанием!

– Сынок, я вижу, пришло время…

Людша поднял голову. На Ружану смотрели глаза ее сына, огромные и прозрачные, как топазы из недр Скал Кара, что прибывают в селенье в кованом сундуке в обмен на мясо и хлеб, глаза, чистые, как та слеза, задержавшаяся на секунду на его щеке. Как же она не хотела и хотела говорить сыну правду. Она боялась. Но и снять этот тяжкий груз с души она тоже хотела. Двенадцать лет Ружана молчала или уводила разговоры в другое русло. Она дала обещание, и она делала то, что обещала Найраду. Но силы её подходили к концу.

– Мама…

– Да, у тебя есть дар. Но очень необычный. Такого дара, как у тебя, больше нет ни у кого из всего племени брушей.

– Какой же он? – Людша схватил мать за руку от нетерпения, – Я могу им пользоваться? А почему он не проявляется, как у других?

– Я думаю, что твой дар не проявляется, мой дорогой, потому что здесь, в племени, живущем по законам Витамира, никому и в голову не придет просить тебя применить его…

– Почему? – Людша не понимал. – Что я умею? Кто я?

– Когда ты только родился, старик Найрад сказал, что ты… В общем, он сказал, что ты Рарок.

Людша поднял брови. Задумался.

Он встал со стула, сделал несколько шагов в сторону окна, потом такими же неторопливыми шагами вернулся. Ружана молча наблюдала за ним.

– А что это значит? Никогда не слышал о таком даре… Я знаю, что среди созидательных даров Ивар, которыми наделены все бруши, есть дары Либуша – это когда бруши умеют работать с шерстью; потом есть дары охоты – дары Лесьяр… Дары Чароок – это дары, связанные с мёдоделием… Ну, дар Рах, конечно, как у нашего Найрада…Ещё есть дары Лан – это дары собирателей… Я слышал, у брушей Скал Кара много даров Рагоск, благодаря которым они могут находить золото и драгоценные камни… Есть ещё дар Жегор – дар вызывать огонь. А Рарок… – он задумался на секунду, – это что же получается… получается… это дар … дар…

– Ты – бруш-предвестник Эры Перемен… Рарок из последнего предсказания Книг Шагира:

…Непримиримый, непреклонный И сердцем лишь к боренью склонный… – она помолчала, – Сынок, у тебя нет созидательного дара Ивар…

Людша смотрел на мать удивлёнными глазами.