Но болезненный опыт может иметь и другие последствия, отличающиеся от описанных. Он может заблокировать нас в настоящем, заложниками которого мы станем, не имея пути выхода. Например, во многих случаях землетрясения, когда после первого толчка происходит много слабых, можно наблюдать «экспоненциальный» эффект роста тревожности, вызванный первым толчком, который, не приводя к катастрофе, запирает человека в ловушке постоянного беспокойства и тревоги в ожидании того, что «что-то случится». То же самое относится и ко многим случаям сталкинга[2], при котором каждое преследующее событие производит «эффект накопления», блокируя жертву в её настоящем и превращая его в ежедневный кошмар, отнимая прошлое и будущее; и этот процесс также характеризуется экспоненциальным ростом.

Самым важным в таких случаях становится управление настоящим, во-первых, чтобы сдерживать имеющееся эмоциональное потрясение и избегать возможного ухудшения как ситуации, так и симптоматики; а, во-вторых, с целью профилактики. Действительно, могут быть самые разные ситуации, в которых человек испытывает сильное эмоциональное потрясение в течение продолжительного времени, что производит эффект, который можно назвать «накопительным», в результате чего иногда формируется настоящее расстройство. Поэтому мы не можем недооценивать то влияние, которое изменение восприятия своего настоящего, долгое время переживаемого в качестве источника боли, беспокойства, тревоги, иногда чувства вины или гнева, может оказать на модальность восприятия. Мало того, что погруженный в травмирующую ситуацию человек больше не воспринимает себя так, как раньше, но и другие люди, и то, во что он верил, его ценности, значение, которые он придавал проживаемому опыту и окружающему миру, также не будут восприниматься им прежним образом.

А что происходит, когда событие отнимает у нас будущее? Также как некоторые переживания в конечном итоге неизменно фиксируются в нашей памяти из-за травмирующего воздействия, которое они оказали на нашу жизнь, другие лишают нас возможности воспринимать то будущее, которое мы раньше считали само собой разумеющимся.

Например, то же самое землетрясение, возвращающееся в виде флешбэков[3] и ночных кошмаров, кого-то может заточить в тюрьме настоящего, а у кого-то может отнять будущее. Так происходит и с теми, кто теряет свой дом или работу, или, что еще хуже, своих близких. При таком сценарии флешбэки отсутствуют, но остаются тоска и неспособность реагировать. Как будто переключатель выключился, погрузив в полную тьму все, что до недавнего времени имело четкие границы и очертания.

Сейчас, когда мы работаем над этой книгой, в полном разгаре бушует пандемия Covid-19, и уже на данный момент мы можем наблюдать многочисленные случаи психопатологических последствий этого события. Среди них одно из самых коварных, заключающееся в том, что люди чувствуют себя лишенными возможности планировать свое будущее. Это те случаи, когда помимо страха заражения, который может быть более или менее сильным, возникает боль от утраты картины своего будущего в сочетании с мучительной тревогой, вызванной невозможностью определить, когда пандемия закончится и все снова будет как раньше, что стало особенно актуальным после второй волны осеннью и зимой.

Проживать настоящее, не имея будущего, в течение более или менее длительного периода времени оказывает влияние на наше восприятие реальности. Имеет место настоящий «эффект лавины»: происходящие одно за другим события вызывают экспоненциальный рост изменений в восприятии реальности вследствие эффекта накопления травмирующих переживаний.