Макс открыл дверь и почувствовал: что-то в квартире неуловимо изменилось. Кажется, все на местах, но словно светлее стало в мрачном коридоре, и воздух наполнился свежестью. Он аккуратно расправил плащ на плечиках, переменил обувь и прошел в комнату, которую ему отвела Анна Спиридоновна. Там его ждал удивительный сюрприз.

На подоконнике стояла незнакомая женщина, терла створку распахнутого окна и пела:

– Давай мовчати про то, що дiвчати не вмiють сховати, не можуть спати…[1]

Голос был чуть низковатый и бархатистый, Макс невольно заслушался, тем более что женщина, поглощенная своими занятиями, кажется, не замечала его.

Она стояла в светлом прямоугольнике окна, сильная и стройная, вся будто подавшаяся навстречу небу.

Со своего места на пороге он мог видеть только силуэт женщины с тонкой талией и чуть широковатыми бедрами, а черты лица, цвет волос и одежды, все это пропадало в лучах света, льющегося из окна в комнату.

– Давай про мене i про тебе мовчати…[2]

Он деликатно кашлянул, но таинственная незнакомка не обратила на него внимания, только энергично принялась мыть стекло – у бедняжки захватило дух.

– Мовчати аж поки не захочем кричати…[3]

Макс подошел и осторожно тронул женщину за локоть. Она вскрикнула, пошатнулась, и только сейчас он понял, как это глупо – неожиданно подскакивать к человеку, стоящему на подоконнике.

– Осторожно, осторожно! – воскликнул он, крепко хватая ее за руки. – Только не падайте.

Теперь он разглядел девушку как следует, и она поразила его не столько своей красотой, хотя безусловно была красива, сколько тем, как совпадал ее облик с тем, что он вообразил себе.

Ослепительно белая кожа, овальное личико с изящным, но решительным подбородком, маленький рот с пухлыми, но решительными губами. Очень хороши были глаза, необычного янтарного цвета, огромные, лучистые, под черными бровями вразлет, такой четкой рисовки, какая бывает только у украинок. Именно подобных красавиц Макс представлял себе в детстве, читая гоголевские «Вечера на хуторе близ Диканьки».

Девушка освободила руки, которые Макс почему-то продолжал держать, и вынула наушники.

– Прошу прощения, – Макс замялся, подыскивая слова, но неожиданно спросил просто и в лоб: – кто вы такая?

– Я-то? – Девушка нахмурилась. – А вы кто такой и как попали в хату?

– Разрешите представиться, Макс, племянник Анны Спиридоновны. Она пригласила меня погостить и дала ключ. Можете позвонить ей, справиться обо мне, если угодно.

– То я думаю, откуда тут мужские вещи, а вон оно что!

Девушка кивнула и хотела вернуться к своему занятию, но Макс остановил ее жестом, который, как он чувствовал, вышел скорее нелепым, чем повелительным:

– И все же я попросил бы вас сказать, кто вы.

– А, правда! Вечно я какая-то как здрасьте! Христина, – она протянула ему ладонь, но, заметив, что та мокрая, засмеялась и сразу убрала руку. – а как сказать, кто я такая, так даже и не знаю…

– Если вы грабительница, то слишком уж ревностно подходите к делу уничтожения улик…

– Тю! Придумали! Ничего подобного! Я Анне Спиридоновне, скажем, подруга. Мы в Сети познакомились, а потом стали встречаться. Как-то так оно пошло. Ну трошки помогаю по хозяйству, не без этого. Ей-то уж тяжело по окнам скакать.

– Но как же… – растерялся Макс. – Руслан же есть! Почему он не моет окна?

Она в ответ только улыбнулась, приоткрыв ряд белых зубов. Один стоял чуть косо, и это вдруг показалось Максу чрезвычайно важным, казалось, он знал про этот кривой зуб давно, еще до того, как она улыбнулась. Наверное, это была такая особая примета, по которой он должен был ее узнать.