Подписывая как-то очередную смету на ремонт, полковник грустно пошутил: «Если верить примете, что разбитое зеркало – к несчастью, мы переколотили фортуну России на годы вперёд».

Цепь неудач доконает и самого стойкого. Когда Засядько объявил о пуске многоступенчатой ракеты, Георгий не знал – радоваться ли ему за товарищей или завидовать им, ушедшим с твёрдотопливными ракетами намного дальше. Тем более Засядько не нашёл ничего лучшего, как натравить на него газетчиков. Возможно, на директора надавили сверху: накануне скорых думских выборов российский обыватель желает знать, в какую дыру улетают казённые ассигнования.

Репортёр с фотографом объявился в начале июля, с любопытством оглядел следы огня и щербины на стенках испытательного стенда. Георгий принялся за пояснения.

– В отличие от пороховых двигателей, жидкостный имеет гораздо больше склонности взорваться. Причин предостаточно, и мы работаем над ними. Например, если камера сгорания до зажигания избыточно залита горючим и окислителем, они воспламеняются с сильнейшим хлопком или даже взрываются, разрушая станок и обливая азотной кислотой близко расположенные приборы.

– Стало быть, человек никогда не полетит на ракете с жидкостным двигателем? – репортёр что-то пометил в блокноте.

Георгий обратил внимание на странную манеру этого человека больше слушать и меньше записывать. Быть может, полагался на память? Но химические термины изрядно длинны и трудны для непосвящённого, наверняка – напутает, а потом половина Москвы примется хохотать, прочитавши, какие глупости изрёк ракетчик.

Газетчик сбросил клетчатый пиджак, оставшись в сорочке с галстуком и жилетке, его донимала июльская духота. Обитатели Измайлово терпеливо носили защитные плащи с масками и капюшонами, обильно порченными кислотой. Какая под ними баня с парилкой, репортёр решил не спрашивать.

– Вы спрашиваете о полётах в космос… Не думаю, что изобретут нечто лучшее жидкостных ракет. А касательно их безопасности, то тысячи людей разбились, пока испытывали первые планёры и аэропланы. Мы надеемся к началу опытов с человеком изрядно уменьшить риск.

– Эдуард, голубчик, пройдите внутрь, снимите общий вид до опыта… – гость чуть ли не силой толкнул к обгорелым стенам фотографа, явно не желавшего туда соваться. – Могу ли я просить вас зажечь двигатель в темноте? Ночные фото ваших опытов авантажнее!

– Коль директор распорядится – извольте.

Репортёр снова чиркнул в блокноте, будто сказано что-то важное. Наверно, приготовился настрочить о деспотическом характере Засядько.

– А это что за бочонок?

– С содой. Она нейтрализует азотную кислоту, невзначай пролитую на кожу.

– Страшно представить это зрелище и чувства пострадавшего.

Газетчик поёжился.

– Здесь много опасностей. Как-то кислота в алюминиевом баке разогрелась на солнце. Пробку выбило и окатило рабочего, выжгло оба глаза напрочь.

Фотограф пулей выскочил из бетонного загончика. На его лице явственно читалось нежелание находиться к этому дикому месту ближе полсотни шагов.

– Если я вас правильно понял, гражданин Тилль, самой ракеты на жидком бензине ещё нет…

– На жидком топливе.

– Не важно.

– При желании, я за неделю соберу её, – пожал плечами Георгий. – Над полем поднимется. Однако баллистику ракет проще опробовать на твердотопливных.

– Вижу! – репортёр показал фотографу на двухступенчатую. – Непременно хочу присутствовать при её взлёте. – Но вернёмся к жидкостным. Если ракеты нет, каков сам двигатель?

Он бесстрашно ступил в испытательную зону, откуда только что сдуло фотографа. Даже резиновый плащ не потребовал. Георгий опустил на глаза защитные очки.