[7].

В такие моменты сердце уходит в пятки: ноги до этого мне еще не проверяли. Слава богу, в них болезни не было. Но пока я ждала свою очередь на УЗИ, из соседнего кабинета вышла молодая девушка – опустилась прямо на пол и заплакала. Я хотела подойти, но, вспомнив себя, подумала, что сама бы вряд ли в такой момент готова была принять помощь от постороннего человека.

Онкологический центр – это та же больница, только люди здесь чаще плачут, чаще улыбаются; это место, где либо испытываешь сильнейший страх и горе, либо познаешь величайшее счастье излечения. Я видела сотни людей и с абсолютно пустым взглядом, и с самыми счастливыми улыбками. Хотя радуются тут чаще всего тихо. Как-то неуютно громко сообщать о своих «успехах», когда рядом находятся люди, которым радоваться, возможно, нечему.

Еще была проведена ПЭТ[8]. Ничто в мире не отрезвляло меня так, как эта процедура. Она была нужна, чтобы определить степень распространения болезни. Обычно лимфоузлы воспаляются только в области средостения (сердца и легких), в моем же случае был еще довольно большой конгломерат в брюшной полости. В общем, первый снимок и заключение ПЭТ я не смогла заставить себя посмотреть. Недавно этот рентген все-таки попался мне на глаза – зрелище, конечно, ужасающее. Половина моего тела была поражена, как там все это помещалось и при этом оставалось незамеченным, врачи понять не могли, а я и подавно.

Передо мной одна женщина получила свое заключение после проведенной процедуры и твердила врачам:

– Вы представляете? Ничего нет! Ничего нет!

Я искренне радуюсь за каждого, кто получает хорошие анализы! Но как это режет ухо, когда знаешь, что твой анализ покажет совсем другое.

Врач, которая расшифровала мои снимки, возилась с ними почти до закрытия больницы. Дойдя где-то до середины, она вышла ко мне со словами:

– Это невозможно! Погуляй еще пару часов, там очень много описывать!

– У меня лимфома? Вы не нашли ничего нового? – Я очень боялась, что окажется поражено что-нибудь еще. Какие только мысли ни крутились в голове в тот момент!

– Это лимфома, у тебя вовлечено левое легкое, оно немного светится, но все должно пройти вместе с болезнью… Там очень много. Знаешь, что лечение может длиться до двух лет? Тебе бы войти в ремиссию.

– Я вылечусь. – На тот момент у меня был очень боевой настрой.

Забрав заключение, я сразу отдала его лечащему врачу – не читала сама и не показывала маме. Я вообще не отдавала никакие заключения родителям, так что они не знали ни размеров опухолей, ни их количества. О том, что мне поставили третью стадию опухолевого процесса, мама узнала из социальной сети и проплакала всю ночь.

– Что-то изменилось от того, что ты узнала? Я стала себя хуже или лучше чувствовать? Мама, пойми, это просто цифра[9]! – я пыталась рационально объяснить неважность этой информации, но мама есть мама!

Хотя, если честно, когда я получила результаты первого ПЭТ, то сама плакала в коридоре больницы. Мне позвонил тогда мой друг:

– Что там у тебя? Чего ревешь-то? Помирать, что ли, собралась? – Он вообще не особо любит, когда я плачу или расклеиваюсь.

– Мне сказали, что лечение может занять два года… Там так много всего, ты знал?

– Тебе назвали реальный срок! Тебе же не сказали, что ты неизлечима! Если ты будешь плакать, я не буду с тобой разговаривать! Мне не доставляет удовольствия общаться с нытиками. И нам еще на море ехать, лето впереди.