– Тихо сиди, сейчас вернусь.
В отличие от первого здания, тут некогда был, скорее всего, склад. Бесконечный лабиринт из поржавевших стеллажей, тянувшихся в высоту, не менее чем, на пять метров, удручал. Хотя скелетов тут не было, но замершие погрузчики и грузовые манипуляторы, свисающие исполинскими змеями с потолка, явно напоминали, какую мощь и могущество человечество потеряло в последней войне. Роман, секунду разглядывающий все это, довольно ухмыльнулся, как он и предполагал, у противоположного конца склада под потолком, словно ласточкино гнездо, расположилась платформа с кабинетом бригадира или начальника смены, как нельзя лучше подходившая для его целей. Взлетев по ржавой, но вполне еще крепкой лестнице наверх, с трудом открыл дверь в кабинет. Петли прикипели насмерть, и дверь поддалась лишь с шестого удара ноги, да и то, приоткрывшись едва ли на треть. Кое-как протиснувшись в образовавшуюся щель Тиграш, не высовываясь, двигаясь вдоль стены, придвинулся к окну, выходящему на улицу. Сняв с пояса бинокль, присел, аккуратно протер уголок стекла, почти полностью почерневшего от пыли. И пятиэтажку, и окно где засветился снайпер нашел без труда, несколько секунд там никто не появлялся, а затем он разглядел аккуратно высунувшийся ствол с навинченным глушителем. Секундой позже в поле зрения появилась и затянутая в резину противогаза голова неизвестного стрелка. Капитан с мрачным удовольствием улыбнулся, когда ствол винтовки заметался из стороны в сторону: «пастух», судя по всему, пропустил их забег и, теперь не может понять, куда же подевалась дичь.
– Упустил, сученок, – злорадно прошипел себе под нос Роман, шаря биноклем по соседним окнам в поисках сотоварищей незадачливого снайпера. Сотоварищей либо не было, либо они сидели где-то совсем в другом месте. Впереди, там, где забор поворачивал почти перпендикулярно городу, вдруг разом взмыла в небо большая воронья стая.
– А вот и сотоварищи, – невесело улыбнулся Тиграш, – ну что ж, потанцуем господа охотнички.
И он рванул за Рысью. В ту же секунду со стороны злополучной пятиэтажки донесся отчетливо различимый перестук, будто кто-то пытался играть на барабане.
Чайка сидела, тихо плача, боль в подвернутой ноге сменилась с острой на тупую, ноющую. К тому же, она при падении разбила аптечку, в которой лежали ампулы новокаина и пузырек с толченым анальгином. Потрепанная, вся пошарпанная старенькая винтовка лежала у худых девичьих ног обтянутых черными кожаными штанами. Большая, явно не по размеру, хоть и подогнанная по фигуре камуфлированная куртка, на ее худеньких плечах дрожала в такт рыданиям. Узкое зареванное лицо, в обрамлении светлых, цвета спелой пшеницы волос, побледнело, на лбу выступила испарина. Тонкие губы безостановочно повторяли, словно молитву:
– Это не честно, не честно, не честно…
Девушка всхлипнула, в сотый раз попыталась подняться, но поврежденная нога прострелила болью, заставляя худенькое тело выгнуться едва не дугой и она, скуля, сползла по стенке назад на кучу трухлявых досок. И уже не сдерживаясь, разрыдалась в голос. Последнее испытание, последний выход в роли ассистентки Брюхатого, после которого она бы получила жетон сталкера…
Два года назад, когда ее подобрали всю истерзанную, изломанную после двух суток изуверских утех под бандитами в форме с надписью «дорожная полиция», она поклялась что отомстит. За младшую сестру, до смерти изнасилованную этими иродами, за дядю, растивших их после Торнадо и застреленного при нападении. Поклялась, что станет сталкером, таким же как те, что отбили ее у этих ублюдков, способным ходить по ожогам и миражам, способным, если нужно убивать бандитов и защищать слабых, способным избавиться от постоянных ночных кошмаров наполненных криками маленькой девочки терзаемой огромными пьяными мужиками. И она действительно многого добилась. В первый же год жизни в центре сталкеров, она не раз отмечалась инструкторами, как настойчивая и способная ученица. Она буквально зубами вырывала свою жизнь у нелегкой судьбы, постоянно тянувшись к знаниям, с остервенением тренируясь физически, иногда до полного изнеможения. Она с блеском сдала зачет на сталкера-ходока, и была определенна в ассистентки к бывалому сталкеру Андрею по прозвищу Брюхатый. Поначалу, кстати, она была явно недовольна таким распределением. Андрей, всегда пребывающий в каком-то мрачном угнетенном состоянии, напоминал ей насильников-ублюдков из ночных кошмаров, но учителем он оказался отменным. И хоть частенько ей доставались довольно увесистые оплеухи, он, при всем этом, всегда же отмечал ее успехи, даже самые маленькие. Брюхатый научил ее ориентироваться в ожогах без приборов, даже без компаса, научил выживать, имея в кармане только гвоздь и моток бечевки, научил ее «чувствовать» винтовку, которую сам же ей и подарил. И хоть лежащая у ее ног СВД была не новой, служила она исправно. А еще, он сумел затронуть какие-то струны ее души, задавая ей вопросы, на которые словно и не ждал ответы, да частенько она и не отвечала ему, зато отвечала себе и поражалась этим ответам. За этот год, что она провела под его началом, Чайка прикипела к своему куратору, словно к дяде, заменившего когда-то ей с сестрой погибших в катастрофе родителей. И вот в последний выход, в последний тест она так глупо подвернула ногу, ведь видела же, что доски в том углу сильно погнили, но понадеялась, что ее-то уж они выдержат, вот и «выдержали». И снова собираясь разреветься от переполнявшей жалости к себе, она различила едва слышный звук и тут же забыла и о боли, и об обидах на судьбу, вообще обо всем. Сталкерский перестук – там-там-та-та-там, там-там-та-та-там! – Брюхатый обнаружил какую-то опасность и пытался ее предупредить. Пустяковое ранение, грозившее всего лишь переносом сдачи экзамена, теперь могло обернуться смертью. Брюхатый не тот сталкер, кто будет понапрасну паниковать, значит что-то серьезное. Но что? – она непонимающе закусила губу, – это же «песочница», не настоящий даже ожог. Что тут может быть? Мутантов тут замечали всего-то пару раз, значит что? Значит люди. Чайка привычным движением откинула челку назад, в голубых глазах промелькнул злобный огонек, в отличие от животных, даже мутированных, стрелять людей ей было абсолютно не жалко. И хоть она, как и большая часть сталкеров не разделяла взглядов своего куратора, твердившего, что в ожоге надо сначала стрелять, а потом разговаривать, убивала она спокойно. Да к тому же, оба раза, когда ей пришлось наводить прицел на людей, это были бандиты, а значит и не люди вовсе. Шипя от боли, она таки встала на колени, и, установив ствол снайперки на подоконник, принялась ждать. Уж что-что, а ждать она умела.