Я чуть было не переспросила, кто такая Милана, но сообразила, что так зовут его жену. Я кивнула, и он кивнул в ответ. Скривился на миг и быстро отер глаза рукавом.

– Можно к ней?

– Даже нужно. Ей надобны будут хороший присмотр и забота, когда она очнется.

– Все сделаю. Вот только ребеночка… надо бы…

Я не спешила отвечать. Сначала обогнула поникшего мужчину и выбралась на крыльцо. Отошла на шажок, будто бы подышать после трудной работы. Потом набрала побольше воздуха и выдохнула неожиданно тихо, кожей чувствуя, как рушится мой не слишком уютный, но известный и тщательно выстроенный мирок. Эх, ведь почти год продержалась…

– Нечего там хоронить. Ваша жена встретила блазеня и попросила у него одно желание. Он его и исполнил. Только вместо вашего с ней ребенка подсадил в нее свое отродье. Милана не сумела бы разрешиться от бремени. Маленький блазень забрал бы ее жизнь в уплату за услугу, хоть исполнена она совсем не так, как ей хотелось.

Мужчина замер на пороге горницы, вцепившись в косяк пальцами так крепко, что костяшки побелели. Я испугалась, что у него станет плохо с сердцем, но он выпрямился и окинул меня взглядом с головы до пят.

– Так вот кого пригрел на груди знахарь. Ядовитое лаумово семя. А я, значит, не разглядел. Сам, своими руками привел в дом ведьму Отродье, сгубившее нашего первенца. Старый дурак, – мужик свесил голову и усмехнулся коротко и зло.

Когда он снова посмотрел на меня, я принялась медленно отступать в сторону улицы, не сводя с него глаз. Как с дикого зверя: вот-вот бросится.

– Блазень и неистовое желание родить – виновники вашей беды, – попыталась оправдаться я. – Я спасла жизнь Миланы, иначе вы были бы уже вдовцом!

– Может, и зря, что не стал. Каково мне теперь будет жить с той, кого коснулась лаумова дочь? – прошипел мужчина, и его лицо исказилось.

Он рванулся вперед, желая схватить меня за руку, но я увернулась и бросилась прочь, лишь на полпути вспомнив, что забыла корзинку с лекарствами возле кровати Миланы.

Ее муж что-то орал мне вслед, но я неслась по улицам, медленно наполнявшимся розовым сиянием восхода, и костерила себя на чем свет стоит. Опять на те же грабли наступила. Опять не смогла просто отвернуться и не пользоваться своим проклятым умением лечить увечья и болезни, нанесенные навьими тварями. И снова придется хватать все, что есть ценного, и бежать со всех ног из этого города, молясь Светозарной Сауле и Небесному Кузнецу, чтобы местные дейвасы оказались ленивыми и не сразу кинулись проверять навет мужчины.

В лавку Игнотия я ворвалась, дыша так, словно раздувала кузнечные мехи. Взбежала по лестнице на свой чердак и принялась сметать в давно заготовленную суму все, что было мне дорого. В считаные минуты собрав вещи, я на мгновение застыла посреди комнаты, с тоской оглядываясь. Застеленная лоскутным одеялом лавка, широкий подоконник, на котором так удобно было сидеть и любоваться на звезды, связки трав, сушившихся под потолком… Этот дом так и не стал мне родным, но уходить все равно было больно.

Я спустилась обратно и кинулась к дубовому столу, где ровными рядами стояли зелья, которые я не успела убрать из-за появления мужа Миланы. Пробежала пальцами по темному стеклу, выхватила несколько флаконов и сунула в сумку. Жаль, что не успела получить свои серебрушки, но эти бутылочки вполне могут сгодиться в уплату за мои труды.

– Далеко собралась? – клюнул в спину скрипучий голос Игнотия.

Я вздрогнула и медленно обернулась. Старик знахарь стоял между мной и дверью. Я почти что кожей чувствовала, как уходят минуты, приближая ко мне дейвасов, и от этого ощущения все тело начинало зудеть. Мои пальцы сжимали ремень сумки, а ноги нетерпеливо подрагивали от желания сорваться в быстрый бег.