Вот так через много лет болезни, переживаний и исканий Господь привёл меня к некоему духовному пробуждению.

Но тут я впал в нечто вроде депрессии.

Надо объяснить, почему это со мной произошло. Как бы ни стремился инвалид быть на одном уровне со здоровыми людьми, всё равно физический недостаток есть физический недостаток. В результате ты всё время чувствуешь, что не такой, как все, и как следствие – что тебя не все понимают и принимают. Практически все дети и молодые люди с инвалидностью хотят общаться со сверстниками, быть в каких-то компаниях, но ведь любой человек с тяжким недугом воспринимается в здоровом обществе как-то иначе. Если человек, например, плохо слышит, то, обращаясь к нему, надо громче говорить, иногда что-то повторять, чётко проговаривать слова. А в среде подростков, да и не только подростков, это кажется лишним «напрягом». Это факт, с которым ничего не поделаешь.

Подобное отношение окружающих некоторым образом угнетало и меня. Если кто-то из братьев брал меня в свою компанию, то первое время после знакомства меня изучали как какой-то диковинный экспонат – а потом просто пытались избавиться. Ведь меня надо водить за руку, особенно если места совсем незнакомые, подсказывать мне, помогать.

Это отторжение, неприятие со стороны здоровых людей и порождает депрессию у многих инвалидов. Только со временем приходит понимание – да и то не ко всем, – что на это не нужно обижаться. Наша жизнь – во многом, хотя и не во всём, в наших руках. Когда я понял, что, обижаясь на весь свет, можно так и прожить всю свою жизнь «овощем», я принял два серьёзных решения.

Во-первых, рискнул переступить через свои страхи и страхи матери, взять в руки трость и выйти на улицу, чтобы научиться двигаться в реальных условиях. Теория теорией, но нужна и практика. Тренировки по ориентированию в специально оборудованных местах – это одно, а на улице всё совсем по-другому. Я ободрял себя так: главное, не нужно бояться, надо только взять в руки трость и начать ходить и ездить везде, где только захочешь.

Во-вторых, я сказал себе: хватит унывать, вспомни, сколько у тебя настоящих друзей и единомышленников, людей близких по духу. Что ты ноешь? Не у каждого здорового есть такое количество друзей. Слава Богу, мне с друзьями повезло. Два школьных друга стали программистами, а один – массажист. Один институтский друг сделался инженером высочайшего класса, другой сейчас военный в звании капитана третьего ранга, третий – врач-анестезиолог. Но «повезло» – это не точное слово, да и у Бога нет такого понятия. «Везёт» с друзьями, мне кажется, тогда, когда есть обоюдное стремление людей к общению. Если инвалид не хочет дружить с миром, мир тоже не будет с ним дружить. Для дружбы нужно быть и оставаться открытым человеком.

Ещё раз подчеркну: состояние депрессии у инвалида усиливает чувство его невостребованности. Я, например, почему-то очень переживал, когда шла вторая чеченская война. Ровесник тех парней, которые там воевали, я очень хотел занять своё место в строю, быть вместе с ними. Мне казалось, я должен был находиться на высоте 776, где рота псковских десантников стояла насмерть, сражаясь с превосходящими силами боевиков, или в Аргуни при взятии Грозного в январе 2000 года. А вместо этого я страдал от одиночества и бессилия что-то сделать. Если бы тогда я был в полной мере верующим, то мог бы поддерживать нашу армию горячей молитвой – ведь у каждого свои боевые рубежи. Но тогда я ещё не понимал этого.

Другими словами, в жизни постоянно происходили разные события, что-то менялось вокруг и во мне самом, но при этом не хватало чего-то главного. Мне недоставало какого-то идеала, к которому можно было безоговорочно устремиться.