Командование требовало ясности, а Рощин ничем здесь помочь не мог. В итоге клизмотерапия не прекращалась.

Спускаясь в комнату для допросов, Рощин немного волновался. Пока что зловещий призрак двухведерной клизмы не уходил – после отчета о находке чудесным образом клонированного пистолета («неизвестные лица непонятным способом с неведомыми целями создали неустановленное количество точнейших копий похищенного оружия»), в скипидар, пожалуй, добавят мелких гвоздей и патефонных иголок. Но если задержанный прольет свет на загадки этого таинственного дела, возможно, клистир вообще отправят на склад за ненадобностью.

Задержанный Рощина разочаровал. Рощин, годами ломая голову над случаями удивительных похищений тяжелой бронетехники и новейшего вооружения со строго охраняемых объектов, подсознательно ожидал увидеть сверхловкого ниндзя с головой Эйнштейна и бицепсами чемпиона мира по культуризму. Но все оказалось несколько не так.

В школьные годы через парту от Рощина сидел Толик Чугаев. Сейчас таких мальчиков принято называть «ботаниками» или кем-то в этом роде, но тогда все было не так. Толик являлся носителем не слишком гордого прозвища Сопля, и по упрощенной подростковой классификации человечества его относили к низшему классу – «человек морально опущенный» (сокращенно – чмо). И ведь было за что. Постоянно шмыгающий нос, бегающие глаза, патологическая трусоватость, нулевая физическая подготовка. Уличался в случаях стукачества, однажды был застигнут мастурбирующим на стопке матов в спортзале, неоднократно пытался заглянуть в девчачий туалет на втором этаже, используя для этого крышу пристройки (откуда однажды упал, сломав при этом запястье). Ходили невероятные слухи, что в летнем лагере он, как стукач, по приговору «пацанского суда» был, как говорится, «опущен», что не прибавило ему авторитета. Вид у этого порочного пацана был под стать характеру – лицо хорька, щедро усыпанное перезрелыми гнойными прыщами, близорукие глазки крота, кривые зубы, сутулый, болезненно худой, но при этом с выпирающим животом. Мускулатуры не имелось вообще – кожа местами к костям прилипла. Толик был глуповат, хотя и начитан, умел грамотно подлизаться к учителям, вследствие чего не имел проблем с положительными оценками. Злопамятность его поражала, как и неблагодарность. Били его частенько, невзирая на последующие неприятности (стукачом он был неисправимым).

Толик ухитрился дурацки утонуть в теплый летний день, плавая на виду у сотен людей в хорошо прогретом городском водохранилище. Рощин подозревал, что ему в этом помогли «верные друзья» – слишком многие его не любили, а милиция и в те патриархальные годы не старалась копать слишком глубоко.

Но если бы Чугаев не погиб в юном возрасте, он, достигнув отметки сорок пять – сорок семь лет, наверное, выглядел бы точно так же, как этот задержанный. Все как у подростка, только жизнью потаскан чересчур, чуток растолстел и прыщи исчезли (хотя не все). Правую щеку закрывает пластырь, на шее корсет – последствия аварии. Глаза его… Одного взгляда хватило, чтобы Рощин понял: этот человек незаметно пробраться через охраняемый периметр не способен. Стопроцентно. Мелковат душой он для такого дела – обгадится еще на дальних подступах к объекту. Шестерка? Случайно замешан? В любом случае он хоть что-то знать должен. Пусть даже сущую мелочовку – малейшая информация по этому делу бесценна.

Грищенко, включив диктофон, допрос начал гротескно-стандартно:

– Имя, фамилия, отчество.

Задержанный, звякнув цепью наручников, криво усмехнулся:

– У вас мой паспорт лежит – вот там и посмотрите. Или в вашей «самостийной Украине» по-русски уже читать не умеют?