– Я знаю, – проворчал Югира и укоризненно посмотрел на Стаса. – Надеюсь, оно хоть того стоило.

– Мы поминали отца, а потом… Все как-то вышло из-под контроля, – пожал плечами Стас.

– Понимаю. Перебирайся назад. До Сарая около часа езды. Большего дать не могу.

– Больше и не понадобится.

Бывают состояния, когда задние кресла служебного микроавтобуса могут показаться лучшим ложем на свете, и неважно, что ноги либо прижаты коленями к груди, либо болтаются по всему салону. Неважно, что на поворотах твоя голова бьется о стену, а откуда-то свыше божественным гласом то и дело приходят звуки сирены. Ничто это не способно заставить тебя думать, что кресла салона – это не то место, ради которого ты был рожден на свет. Ничто. Да и ладно вам, это еще праздник по сравнению с теми условиями, в которых приходилось кемарить сначала курсанту-гардемарину, потом солдату, а затем, в хронологическом порядке, таперу в ресторане средней руки, механику в автомастерской, специализирующейся по реставрации довоенных автомобилей, водителю в свадебной конторе, водителю в похоронной конторе, водителю в Управлении юстиции и, наконец, младшему детективу того же Управления. Богатая на события жизнь определяет философское отношение к тому, где и в каких условиях приклонить голову. В окопах под постоянным обстрелом? Запросто. На складе между коробками с вермишелью и банками с томатным соусом? Нет ничего проще. На креслах в салоне «Фольксвагена»? Именно этим он и занят.

Вот только уснуть никак не получалось. Стас то впадал в полупрозрачную, но невероятно тяжелую дрему, то снова приходил в себя и пытался уговорить свой организм вспомнить и более тяжкие условия. Организм помнил, но даровать спасительный сон отказывался. В конце концов Стас принял горизонтальное положение и воззвал в тишине:

– Парни, никому из вас супруга термос с кофе не приготовила на сегодняшний день?

– Я не женат, – до омерзения жизнерадостно отозвался Ник.

Югира обернулся, окинул Стаса взглядом и усмехнулся:

– Послушай, парень. Мне тоже приходилось бывать в таком состоянии. Так что, если хочешь, мы тебя скинем, а потом как-нибудь прикроем.

– Спасибо, Югира, но я действительно приду в себя, если выпью кофе. И извини, что твой подчиненный создает тебе столько хлопот. Обычно я бываю посвежее.

– Кофе нет, а я временный начальник. В моей сумке есть термос. Там мате. С непривычки может показаться мерзкой шуткой. Но бодрит не хуже кофе, поверь старому солдату. Я в последнее время пристрастился к этой дряни…

За то время, пока Стас находился на тонкой, вибрирующей и воющей сиреной грани сна и яви, Ник под чутким руководством японца вывел «Фольксваген» на окраину города. Это было нетрудно определить: дома вокруг стали еще выше, еще менее приглядными, а дорога была испещрена выбоинами. Тут выспаться уж точно не удалось бы. Стало темнее из-за того, что солнцу все труднее было проникать в узкие щели между домами: дороги сузились до одной полосы. Это был район небоскребов, переполненных малогабаритными и чаще всего однокомнатными квартирами, в которых ютились семьи по шесть и больше человек. Стас давно обнаружил занятную закономерность: чем беднее семья, тем больше она стремится к многодетности. Кто-то однажды пошутил, что, дескать, если уж не удается достичь богатства в финансовом плане, то нужно использовать то богатство, что дано природой. Но Стас имел на этот счет собственное мнение. Скорее всего многодетность была этаким безусловным инстинктом, навязанным как раз бедностью. И инстинкт этот не из сегодняшнего дня, а с доисторических времен. С тех пор, когда холод нельзя было одолеть, его можно было только перетерпеть. И в одиночку терпеть холод было нелегко, порой невозможно, но, если рядом оказывался кто-то, к кому можно прижаться, кто мог бы поделиться своим теплом, твои шансы на выживание увеличивались. Бедность – тот же холод, и в одиночку его трудно пережить. Впрочем, была и оборотная сторона медали, как же без нее. Чем больше стая, тем она агрессивнее. Масса – это сила. А бедность, точнее, отсутствие надежды выбраться из нее нормальными (читай, законными) путями заставляет стаи идти на незаконные меры. Вот потому-то и коллективная преступность среди представителей малообеспеченных классов особенно распространена, причем преступления отличаются особенной жестокостью. Человек легко напьется крови, напьется и ужаснется. Напоить толпу невозможно. А если эта толпа организована и связана какими-то узами, мы имеем дело с криминальной группировкой, способной на все и не останавливающейся ни перед чем. Инстинкты и бедность. Возможно, эту проблему можно было бы решить, но до тех пор, пока для ее решения создаются не группы экономистов и психологов, а отделы по борьбе с организованной преступностью, этого не случится.