Подводя итог, заметим, что рациональность в различных ее интерпретациях обсуждается как характеристика самых разных содержаний реальности − теоретической и практической деятельности, сознания, опыта, социального действия, процесса познания и пр. При этом авторы не приводят достаточных аргументов, доказывающих, почему именно данное содержание должно быть выбрано в качестве существенного признака рациональности.

Различные интерпретации рациональности способны создавать конфликтные отношения, что размывает качественную определенность рациональности. Так, приведенные выше трактовки рациональности существенным образом отличаются друг от друга, что существенно затрудняет их операциональное использование. Логическая связь цели и средств деятельности не обусловливает с необходимостью высокую степень эффективности последней. Напротив, эффективность упомянутой связи не всегда является предметом осознания и, значит, может существовать как неоформленное и случайное содержание. Как справедливо отмечает Н.И. Мартишина, «человек может совершить действие, оптимальное в определенной ситуации, и без участия разума, рефлекторно»94. Следование стандартам деятельности как воплощению рациональности не обязательно представляет собой эффективный способ достижения цели. Напротив, выход за пределы стандартов рациональности (иррациональное действие) может быть более эффективным, чем следование таковым (нормативность социальной организации может вступать в конфликт с требованием эффективности, особенно если нормативные практики целедостижения не обеспечены в данном обществе доступными институциональными условиями их реализации). Законосообразность того или иного социального явления, действия и другого не есть с необходимостью предмет осознания и может не иметь артикулированности в рефлексивном поле действующего субъекта. Упорядоченность и непротиворечивость как характеристики социальной организации не гарантируют реализацию принципа законосообразности ее деятельности: такая упорядоченность способна вступать в противоречие с объективно изменившимися средовыми условиями организации, требующими изменения установленного порядка. Следовательно, иррациональное может оказаться рациональным и наоборот. На подобные противоречия в трактовках рациональности справедливо указывают И.Т. Касавин и З.В. Сокулер95. В связи с этим выводом, маркирующим современное состояние проблемы рациональности, может служить тезис И.Т. Касавина о том, что «единственное, пожалуй, общепризнанное заключение по поводу проблемы рациональности состоит в признании ее дискуссионности»96.

Во всяком исследовании должно присутствовать некоторое теоретическое содержание, так или иначе связанное с трактовкой рациональности.

Ю.Н. Давыдов

Анализ существующих определений рациональности показывает, что во мнениях исследователей проявлены три способа проблематизации рациональности (под «способами проблематизации рациональности» мы имеем в виду модели дефиниции, различающиеся способами группировки признаков рациональности). Первый состоит в выделении одного частного содержания реальности (законосообразности, целесообразности, нормативности, эффективности и др.), которое утверждается как существенный признак последней. Второй предполагает произвольное объединение нескольких содержательных аспектов реальности (знаний, опыта, деятельности и т.д.) в общий критерий рациональности, выступающий продуктом синтеза данных аспектов. Третий способ выражен в утверждении одновременного существования нескольких не сводимых друг к другу интерпретаций рациональности, в основе которых лежат разные содержательные аспекты реальности (как это сделано в феноменологической версии А. Шютца).